Опасное увлечение
Шрифт:
Клинт покачал головой.
— Нет, я должен нести часть вины. — Он посмотрел на Реджину и отвернулся к окну. — Мы поссорились тем вечером, из-за проклятого пола в кухне! — Слова его полились неудержимо, как вода, прорвавшая дамбу. — Мне казалось, что мы договорились о покупке плитки по разумной цене, которую я мог себе позволить. Но она действовала через мою голову и сделала так, чтобы строители использовали дорогой итальянский материал. Когда я вошел сюда и увидел, что происходит, то ужасно разозлился. Мы и так уже превысили смету — крыша, бассейн… — Он с шумом втянул воздух. — И еще
— Что ты жив? Что твоя жизнь продолжается, а ее — оборвалась?
— Да, черт возьми, да! Это я должен был погибнуть! — Клинт судорожно вздохнул. — Я любил ее! Боже, я любил ее! Моя жизнь после смерти Барбары стала пустой, и эту пустоту мне нечем заполнить…
В его голосе послышалось сдавленное рыдание. Внезапно все слезы, которые Клинт не пролил в больнице, на похоронах, на кладбище, в своей холодной, пустой кровати, хлынули через брешь в той стене, которую он так давно выстроил вокруг своего сердца.
От боли Клинт согнулся пополам. Он плакал и всхлипывал, как осиротевший ребенок.
Реджина не знала, что делать. Наконец, желая помочь, она обняла его и просто держала за плечи. Ее нежное объятие лишило Клинта самоконтроля. Он сознавал, что ведет себя совсем не как взрослый мужчина, но ничего не мог сделать.
Долгие минуты прошли, прежде чем Клинт снова смог управлять собой. Отстранившись от Реджины, он повернулся к ней спиной.
— Прости, — сказал он через силу. — Мне жаль, что так получилось.
— Не о чем жалеть, Клинт, — был ее успокаивающий ответ. — Очевидно, тебе еще надо пройти через очень многое. — Она опять обняла его, прижавшись к нему всем телом. — Если ты хочешь взять всю вину на себя, то тебе не понравится то, что я должна сказать. Но я скажу все равно.
— Еще бы, — пробормотал он.
Ее объятие стало крепче.
— Не ты один виноват, Клинт, поскольку это неправильно, когда один из двух любящих людей принимает произвольные решения или изменяет планы без учета мнения другого человека. Не вини себя за слезы, Клинт. Если бы большее количество людей могло бы плакать, в мире стало бы гораздо меньше несчастных супругов. Избавляться от боли и печали, которые ты спрятал в глубине своей души, конечно, мучительно. Но разве теперь ты не чувствуешь себя лучше?
На губах Клинта появилась кривая ухмылка. Теперь он ощущал себя по-другому — похожим на пустой орех.
Она отпустила его, и Клинт неохотно повернулся к ней лицом.
— Ничего не изменилось, Реджина, — произнес он хрипло. — Я все еще считаю себя виноватым, и мне кажется, что всегда буду так считать. Так что давай оставим все как есть, хорошо?
— Нет, мы не оставим все как есть! Если ты сам осудил себя, то хотя бы помни,
Все еще барахтаясь в омуте перепутанных эмоций, Клинт засмеялся. Женские глупости, подумал он. Ему остро захотелось уйти отсюда.
Реджина вдруг стала серьезной, и ее глаза потемнели, когда она собралась с духом, чтобы продолжить опасный разговор.
— Я люблю тебя, Клинт. Я люблю тебя с того момента, когда вышла из кладовой и увидела, как ты стоишь и хмуришься, глядя на меня.
Он встревожился.
— Я надеюсь, что это не так. Реджина, ты знаешь, я хочу заботиться о тебе. Но забота — не любовь. Если я причинил тебе боль, мне очень жаль. Я не должен был позволять чувствам зайти так далеко, зная, что мое сердце принадлежит другой.
Клинт отстранился от нее, и его лицо стало неподвижной маской.
Но я знаю человека, скрытого этой маской, отчаянно подумала Реджина. И я знаю еще одну вещь: он любит меня.
На мгновение Реджина встретила его быстрый взгляд и вздрогнула. Она не собирается занимать в его сердце второе место.
И она протянула к нему руки.
— Клинт…
— Реджина, нет. — Клинт покачал головой в ответ на ее невысказанную мольбу. — Я думаю, что мне лучше уехать теперь же, прежде чем я опять причиню боль самому нежному, самому мягкому и, возможно, самому глупому сердечку в мире.
Голова Реджины поникла.
— Возможно, ты прав, говоря о глупости. Но я люблю тебя. И думаю, что ты тоже меня любишь. Именно поэтому и говоришь такие слова. Рискнуть еще раз полюбить кажется тебе чем-то вроде сумасшествия или предательства тех отношений, которые у тебя были с Барбарой. Но это не так, любимый мой.
Клинт вздохнул и начал тереть лицо ладонью.
— Я вообще не должен был возвращаться сюда. Мне надо было продать этот дом и остаться там, откуда я приехал, делая хоть что-то полезное… вместо того, чтобы портить твою жизнь.
— Ты не испортил мою жизнь, Клинт. Неразделенная любовь имеет и хорошие стороны, знаешь ли. У каждого есть шанс узнать, что такое настоящее чувство. Возможно, что, если бы мы никогда не встретились, я не узнала бы великолепия истинной любви. — Она коротко засмеялась. — Это не значит, что я славлю безответную любовь. Как ты говорил, любовь иногда причиняет боль. — Она пошла на кухню и поставила чайник. — Чаю хочешь?
— Я хочу бренди. — Шагнув к бару, Клинт плеснул себе бренди, затем сказал: — О, черт возьми, — и налил еще.
Первый глоток прожег его до пальцев ног, но Клинт почувствовал себя лучше. Он выпил обжигающую жидкость залпом, и ему показалось, что пустоты в его душе стало меньше.
Реджина залила кипятком пакетик зеленого чая. Она испытывала боль, будто у нее в груди металось буйное дикое животное, разрывая когтями ее сердце. Она не знала, как долго сможет выдержать такую пытку.
— Я видела твой билет на самолет, так что я знаю, что ты улетишь. — Она положила себе сахар в чай. — Через неделю. Когда ты сказал бы мне об этом?