Опасные мысли. Мемуары из русской жизни
Шрифт:
Простые обращения к западной общественности не помогут, думал я. Нужно создать нашу собственную комиссию, которая будет посылать заинтересованным правительствам экспертные документы о нарушениях советскими властями подписанных ими международных обязательств.
Итак, я решил перевернуть идею Щаранского, начав с другого конца. После этого я еще месяца два обсуждал идею образования группы с Людмилой Алексеевой, Александром Гинзбургом, Ларисой Богораз, Виталием Рубиным и Щаранским и составил проект краткой декларации. В ней заявлялось, что документы группы будут передаваться главам правительств, подписавших
Оставалось подобрать окончательный состав. Я пригласил Татьяну Ходорович. Она категорически отказалась.
— Вся эта затея с Хельсинкским актом — советская и идет на пользу лишь этому режиму! Ваше название особенно безобразно. Кому вы собираетесь содействовать? Содействие этим соглашениям означает содействие советскому режиму. Нет, я не участвую.
— Я с вами не согласен, — возразил я. — Это политические соглашения, в этом их недостаток, но в этом же их достоинства. Политические рычаги можно использовать для защиты прав человека.
— Вот это-то и скверно, что вы играете в политику. Вы их не переиграете. Они переиграют вас.
Как и Андрей Дмитриевич Сахаров в то время, Татьяна Ходорович считала, что советскую систему в обозримую эпоху изменить невозможно, и это было, вероятно, еще одной причиной, почему она в своей собственной правозащитной деятельности отказывалась от какой бы то ни было политической тактики.
Примерно в тех же словах мне дала поворот от ворот и Мальва Ланда, геолог, горячая защитница прав человека.
— Группа содействия! — кипятилась она. — Содействия — властям?
Она смотрела на меня с сожалением.
— Дорогая Мальва, — отвечал я. — Не в названии же дело. Дело в том, кто руководит группой.
Она посмотрела на меня как-то оценочно и отошла. Наконец группа была почти сформирована. Это была комбинация асов, ветеранов движения, и новых диссидентов: Людмила Алексеева, Михаил Бернштам, Александр Гинзбург, Александр Корчак, Анатолий Марченко, Виталий Рубин и Анатолий Щаранский. Марченко был в сибирской ссылке и узнал о группе от Ларисы Богораз, своей жены. Мы никогда не встречались. Я только писал заявления в защиту Марченко да читал в «тамиздате» его книгу о лагерной жизни «Мои показания». У автора не было большого формального образования, много лет было загублено в лагерях, и тем не менее эта его первая книга была шедевром. Очевидное сочетание чистоты, мужества и ума вызывали глубокую симпатию, у меня всегда было такое чувство, будто я знал Марченко лично. Иметь в своих рядах такого человека было для нас честью.
Я не спешил с объявлением о группе, так как окончательный текст декларации был обсужден еще не со всеми членами. Но 12 мая 1976 года в моем почтовом ящике обнаружилась повестка — явиться в районный КГБ в 11 часов утра. Никаких писаных законов, регулирующих взаимные отношения КГБ и гражданина, не существовало, поэтому я ничего не нарушил, проигнорировав повестку.
В час дня к моему дому подкатил газик и пара стандартных юношей направилась к моему балкону, где я стоял, наблюдая.
— Юрий Федорович.
— Сожалею,
— Ничего. Вот повесточка на попозже, на 4–00. Не опоздайте. Адрес на ней найдете.
Я взял бумажку, иначе бы они забрали меня тут же.
Юноши укатили.
Итак, в КГБ узнали о моих планах и начали их блокировать. Надо было объявлять о группе немедленно, до того, как раскрутится их машина. К счастью, у меня в гостях сидел Миша Бернштам, человек быстрый. Следовало объехать всех, с кем договорились. Согласны ли они на немедленное объявление их имен в составе группы? Мы условились с Мишей подъехать к десяти тридцати вечера на квартиру Сахарова.
К этому времени мы не успели найти только Щаранского. Все подтвердили свое согласие и, кроме того, к группе присоединился генерал Григоренко. Дав Андрею Дмитриевичу текст нашей декларации, я спросил, не согласится ли он стать во главе нашей группы.
— Юра, у меня скорее отрицательный опыт с организациями. В группу я не войду Но документ очень серьезный, Я поддерживаю.
Я не настаивал. Сказать правду, мне подумалось, что организация дела у меня получится лучше.
— Я войду в группу, — сказала Елена Георгиевна и тут же села перепечатывать декларацию, с именами участников, их адресами и телефонами, если таковые имелись.
Андрей Дмитриевич позвонил корреспонденту английской газеты. Как только тот приехал, я зачитал ему текст декларации. Прочтя имена членов, я отдал декларацию корреспонденту. Пробило полночь.
Я вернулся домой в час. Утром КГБ заберет меня и тогда корреспонденты уделят все свое внимание аресту, а не более важной новости о создании группы. Им надо дать два или три спокойных дня, чтобы сообщали только о группе. Значит…
Я оделся потеплее. Ирина потушила свет. Квартира прослушивалась. Мы инсценировали укладывание спать. Затем Ирина открыла окно, я вылез первым. Густые кусты и деревья скрывали нас, пока мы проходили вдоль стены. Она поцеловала меня, и я исчез. Меня не было два дня.
Глава пятнадцатая
Хельсинкская группа
Я прятался у моих друзей Корчаков, законопатившись в их квартире в маленьком академическом городке Троицке. Доктор Корчак, астрофизик, ветеран войны, происхождением из оренбургских казаков, был новичок среди диссидентов. Он работал в том самом институте, из которого меня уволили два с половиной года назад.
Отлавливая «Голос Америки» и другие «голоса», мы наконец услышали комментарии на сообщения западных корреспондентов о создании нашей группы. Это было то, что надо, и на рассвете 15 мая я вернулся домой. Топтуны еще дремали по своим щелям.
Утром подъехала Мальва Ланда, еще два-три человека. В десять мы вышли из моего дома, и когда пересекли одну из аллей, меня внезапно схватили из-за спины за руки, втащили в неслышно подкатившую машину и на большой скорости увезли.
Они привезли меня в районный КГБ, заперев в пустой комнате, очевидно, в чьем-то кабинете: на полках лежали брошюры с грифом «для служебного пользования». Что ж, вы сюда меня сунули, ваши и заботы, подумал я и взялся читать секретные книжечки. Листая бюллетени о Китае, я не нашел там ничего похожего на обычный бред советской прессы о блоке лидеров КНР с мировым империализмом, бюллетени содержали реальную информацию.