Опасные пути

Хилтль Георг

Филипп Орлеанский бросил на свою прелестную жену язвительный взгляд и со злобной насмешкой сказал:

— Та-та-та! Вот как мы заговорили! А я помню время, когда Вы очень охотно болтали с маркизой Бренвилье, когда эта опасная женщина была идолом всех гостиных, благодаря своим светским талантам, а также своему благочестию, когда д‘ Альбрэ, д‘Уданкуры и все, как их там звали, разрывались для нее, когда Вы даже в приемной королевы-матери целовали ее. Откуда же теперь такой страх? Подождите же, пока ее вина будет доказана. Видите,

я снисходительнее к Вашим друзьям, нежели Вы были всегда к моим.

Герцогиня вспыхнула, как зарево.

Между тем король в это время шептал на ухо Атенаисе:

— Что случилось?

— Государь, мы говорили о маркизе Бренвилье.

— Не упоминайте ее имени! Оно наводит на меня ужас! — воскликнул Людовик.

— А на меня нисколько! — с несколько принужденным смехом сказала герцогиня Орлеанская. — О, у меня сильная душа, я нисколько не боюсь ядов!

— Смотрите, не вызовите злых духов, Генриетта, — поспешно прервал Людовик, — у нас и так довольно всяких ужасов!

— Обратите внимание: большая часть преступлений отравителей имела основанием или любовь, или месть, — прибавил герцог Орлеанский.

Король и его свита оставили галерею, и Атенаиса опять осталась наедине с отцом. Вдруг она слегка ударила себя веером по лбу.

— У меня явилась одна мысль! Скорее, отец! — воскликнула она, а затем поспешно спустилась во двор и подозвала пажа. — Попросите ко мне господина Пикара, вон он садится в свою карету.

Комиссар тотчас явился.

— Как Вы думаете, — сказала ему шепотом Атенаиса, — значу я что-нибудь при дворе?

— О, Вы, маркиза, — божество, перед которым преклоняется весь двор! — с низким поклоном ответил Пикар.

— Не преувеличивайте! Вот в чем дело: где заключен итальянец Экзили?

— В тюрьме Консьержери.

— Я хочу говорить с ним.

— Как? Вы? — Пикар отшатнулся.

— Без колебаний! Когда я могу видеть его?

— Послезавтра вечером, если уж Вы этого хотите.

— Моя благодарность не замедлит.

Пикар снова поклонился.

— Вы знаете дом, в котором живет вдова Скаррон? — продолжала Атенаиса.

— Знаю.

— Встретьте меня там послезавтра вечером. В котором часу это возможно?

— В девятом, маркиза.

— Итак, Вы придете к мадам Скаррон.

Пикар отвесил глубочайший поклон; когда же он поднял голову, маркиза уже исчезла.

— Ах, черт! — бормотал Пикар, садясь в карету, — я вижу на горизонте своей будущности золотые облака, из которых польется дождь дукатов… В Париж, и скорее! — крикнул он, и экипаж быстро выехал из-за железной решетки дворцового двора.

VI

Беглянка и преследователь

Экипаж маркизы Бренвилье мчался через Тиашский лес, по узким дорогам, среди холмов, густо заросших кустарником. При выезде из леса расстилалась огромная прогалина, замыкавшаяся вдали отрогами Арденских гор.

Экипаж

приближался к крепости Рокруа; маркиза уже могла разглядеть блестящие каски часовых на валу. Часы пробили девять, когда она въезжала в город. Вскоре она была уже у почтовой станции.

— Лошадей до Живэ! — крикнула Мария, завидев содержателя почты.

— Лошадей? — повторил он, — невозможно!

— Почему невозможно? — с испугом спросила маркиза.

— Раньше трех часов нельзя получить лошадей, потому что архиепископ едет из Сэн-Кантена в Люттих и взял всех лошадей под свою свиту. В Шинэ они меняют лошадей, тогда наши лошади придут обратно. Угодно Вам подождать?

От гнева и беспокойства маркиза невольно стиснула руки.

— Друг мой, — сказала она почтальону, который ее привел, — не отвезешь ли ты меня дальше, до Живэ?

— Никак нельзя, сударыня: лошади не выдержат. Притом дорога через лес очень плоха.

— Вы знаете, я хорошо плачу.

— Да, но если лошадь падет?

— Я заплачу за лошадь.

— Мы можем не найти другой лошади: ждут войны, и лошади стали редким товаром.

— Тогда мне придется ждать, — сказала маркиза и вышла из экипажа.

— Только бы не напрасно, — заметил почтарь, — может быть, лошади воротятся из Шинэ порядочно усталые, и Вам придется прождать еще часа два лишних. Ведь и скотине надо дать вздохнуть.

Маркизу передернуло; ее озабоченность превратилась в настоящий страх; она считала минуты. Что-то теперь в Париже? Известно ли ее бегство? Преследуют ли ее? О, как ползут часы, минуты, секунды! Шинэ всего в двух милях, почему же лошади не возвращаются? Роковая судьба!

Она смотрела на церковные часы, старалась разглядеть, сколько они показывают; ее острые глаза следили за стрелками; она хотела бы заставить часовые колеса вертеться вдвое быстрее. Потом она вынула свои драгоценные часы и сверила время. Наконец она спросила, где здесь можно позавтракать, и пошла в дом напротив, который ей указали.

Она заказала себе завтрак и села к столу в комнате, пропитанной запахом пива, вина и табачного дыма. Но только что принесли завтрак, как на улице раздался стук копыт: это пришли лошади из Шинэ. Не дотронувшись до кушанья, маркиза побежала на почтовую станцию.

— Четверку лошадей до Живэ! — сказала она содержателю почтового двора, вежливо снявшему перед ней шляпу.

— Не знаю, возможно ли это, прекрасная госпожа: коням надо отдохнуть.

— Мне надо в Льеж!

Только что вернувшиеся почтальоны сердито заворчали:

— Неужели опять ехать!

Ужас маркизы возрастал; еще один час был потерян.

— Послушайте, — сказала она содержателю почты, — я так тороплюсь потому, что хочу застать еще живым умирающего родственника. Будьте милосердны, дайте мне лошадей! А ты, — обратилась она к стоявшему около нее почтальону, — получишь втройне, если повезешь меня сию минуту.