Опасные пути
Шрифт:
Он уничтожал остатки стоявшего перед ним жаркого, запивая каждый кусок из большой кружки; в то же время, вылавливая из блюда лучшие куски, он мурлыкал какую-то песенку.
Вдруг у входных дверей раздался резкий, пронзительный звонок.
— Ах, черт! — пробормотал обедавший, — наверное, клиенты! Никогда не дадут отдохнуть! — и, предчувствуя, что ему сейчас помешают, он поспешно схватил свою кружку и сделал несколько глотков.
Низкая, обитая медью дверь отворилась, и в нее просунулась голова служанки.
— Ну, что
— Вас очень желает видеть одна дама: высокая, стройная, вся закутанная, у нее даже на лице маска.
Доктор встал из-за стола и приказал впустить посетительницу.
В комнату вошла высокая, стройная женщина, закутанная в длинный плащ с капюшоном. Ее лицо действительно скрывалось под бархатной испанской маской.
— Вы — доктор Жак Клеман, знаменитый женский врач? — звучным, нежным голосом спросила дама.
— Да, я — доктор Клеман, а знаменит ли я, — не знаю.
— А я знаю и поэтому прибегаю к Вашей помощи. Необходимо присутствие врача при рождении ребенка. Пойдемте, Вы получите очень большое вознаграждение. Это — событие особенной важности. Нельзя терять время: уже начались боли.
— Событие особенной важности? — повторил Клеман. — Ах, всегда одно и то же! Мне очень редко приходилось присутствовать при родах, при которых появление на свет ребенка не называли бы “событием особенной важности”… в хорошем или в дурном смысле.
— Но в этом случае дело действительно очень важно, да кроме того требует молчания.
— Так, что Вы даже надели маску?
— Нет, маска у меня не из-за этого, но я даже должна просить Вас позволить завязать Вам глаза. Я поведу Вас.
— Черт возьми! Дать вести себя с завязанными глазами! Нет, так не годится! Да и можете быть спокойны: я давным-давно привык принимать участие в таких таинственных делах; при моей специальности это случается очень часто. Я никогда ничего не разбалтываю; молчание — наш долг. Но… дело делом! Что об этом говорить! Давайте повязку!
Пока дама складывала для повязки черный шелковый платок, доктор накинул широкий, легкий плащ, вынул из одного из шкафов кожаный футляр и опустил его в карман своего камзола, вместе с двуствольным пистолетом.
— Вы берете с собой оружие? — удивилась дама.
— Непременно! Ведь я не знаю, куда иду. Да и на улицах, много всякого сброда, особенно в этих местах. Нам далеко идти?
— Нет, — ответила дама, завязывая ему глаза. — Вы можете дать честное слово, что ничего не видите?
— Да нет же! Я привык к игре в жмурки.
Дама взяла его за руку, и они вышли на улицу. Клеман скоро понял, что его спутница не похожа на женщину, привыкшую к хитростям и уверткам; она даже не постаралась запутать его, повертывая то направо, то налево, и он сознавал ясно, что они идут по улице де Турнель. Вдруг незнакомка остановилась. Клеман заметил, что она дрожит, и спросил:
— Что с Вами?
— Мне страшно: какие-то люди
— Видите, оружие-то пригодилось! Поверните меня лицом к этим негодяям! — попросил Клеман, а когда его спутница исполнила это, то он, вытянув руку с пистолетом, громко крикнул: — Кто посмеет выслеживать меня, тому я прострелю голову!
— Они исчезли, — прошептала дама, и затем оба они быстро пошли дальше. — Мы пришли, — сказала она через несколько минут, и доктор сперва почувствовал, что они проходят переднюю, лестницу, потом еще две комнаты, а затем услышал громкий стон, доказавший ему, что он — у цели.
— Снимите же повязку! — сказал он.
Платок развязали, и доктор огляделся. Комната, в которой он находился, была убрана очень просто; в ней почти не было мебели; у стены стояла постель, скрытая зелеными занавесами. На камине горели две свечи в серебряных подсвечниках. Не успел доктор хорошенько осмотреть комнату, как свечи погасли, и он очутился в темноте.
— Эй! — крикнул Клеман, — что это? Уж не должен ли я помочь юному гражданину явиться на свет Божий в совершенной тьме?
Из-за занавеса звучный мужской голос ответил:
— Не бойтесь ничего, ободритесь!
— Черт возьми! — со смехом продолжал доктор, — я ничего и никогда не боюсь! Это для меня — дело привычное. Мы живем в такое время, когда маленькие люди являются на свет, где и когда им вздумается. Престранный этот мир!..
— Доктор Клеман! — возразил тот же голос. — Вас призвали сюда для дела, а не для того, чтобы Вы высказывала свои нравственные наблюдения.
— Ну, ладно, ладно, — засмеялся доктор. — Но вот что: у меня страшная жажда; ведь меня вытащили из-за ужина, так что я не успел докончить его; не найдется ли здесь глоток вина?
Послышался стук отворяемого буфета, затем невидимый мужчина подошел к доктору со стаканом, который в темноте налили так полно, что доктор пролил вино, замочив себе рукав.
— Вы довольно неловки, — заметил он, — но вино чудесное.
— Ну, теперь все? — сердито спросил мужской голос.
— Нет еще: налейте второй стакан, господин невидимка, и чокнитесь со мной за здоровье роженицы. Ну, пожалуйста! Работа пойдет лучше.
Мужчина двигался в темноте, очевидно, отыскивая второй стакан, потом приблизился к доктору и чокнулся с ним.
В эту минуту снова прозвучал болезненный стон.
— Ага! — сказал Клеман, — начинается. Итак, я должен орудовать в темноте!
В сопровождении мужчины он подошел к постели и, приглядевшись уже к темноте, мог различить, что роженица схватилась обеими руками за руку мужчины; при этом доктор ясно слышал, как она рвала кружева на его манжетах.
Она страшно стонала, но Клеман, привыкший к подобным сценам, хладнокровно исполнял свое дело.
— Людовик! Я умираю! — услышал он вдруг странный вопль больной, а потом несколько тише: — Анри! Анри!