Опасные тропы
Шрифт:
Брянцев внимательно просмотрел снимки, произнес, успокаиваясь:
— Они давно устарели.
— Не имеет значения.
— Опыты инженера Шаврова по их характеру делятся на циклы… Это, конечно, условно… К каждому такому циклу разрешен доступ лишь строго ограниченному количеству проверенных людей.
— Один из этих «проверенных» людей — агент иностранной разведки, — напомнил полковник.
— Да, да, — Брянцев бросил на него растерянный взгляд. — Я, понимаешь, никак не могу примириться с этой мыслью.
— Придется примириться, — с беззлобной суровостью произнес Соколов. — Да еще делать
— Возьму! — пообещал Брянцев. — К тому циклу, результаты которого ты сейчас держишь в руках, доступ имели сталевары Сухов и Гриценко, инженеры Кожин и Горбачев, техник Глухов… — Брянцев минуту подумал и решительно заключил: — Больше никто, ручаюсь.
— Один из них работает на иностранную разведку, — опять заметил Соколов. — И мы должны установить, кто именно.
Брянцева угнетало свое:
— Но эти сведения… — начал он с надеждой и смущенно умолк.
— Не результативные, хочешь ты сказать? Это не имеет значения: любые технические начинания враг может сам довести до конца. К тому же нет никаких сомнений в том, что резидент разведки на твоем заводе…
— Резидент? — побледнел директор завода. — Ты оговорился?
— Нет, я не оговорился, — неумолимо подтвердил полковник. — Получив, по-видимому, от «Аиста» сведения о начале работ инженера Шаврова, враг специально заслал сюда своего резидента — это мы знаем точно, так же как и его агентурную кличку. Но кто он, под какой маской орудует на заводе, с какого времени, предстоит выяснить. Теперь о «нерезультативности» вот этих устаревших сведений. В этом ты, Василий Фомич, допускаешь ошибку.
— Какую?
— Ошибаешься в значении успехов инженера Шаврова. По-твоему, они пока несущественны, а вот вражеские агенты — другого мнения.
— Ты не связываешь всю эту шпионскую затею с покушением на Шаврова? — спросил Брянцев.
— Н-нет. Покушение на убийство из-за ревности — явная выдумка, — ответил Соколов. — Больше того, открою тебе тайну: никакого покушения и не было. Простая случайность. Подвыпивший шофер из соседнего района. Это установлено твердо. Сегодня, признаюсь, выяснением этого дела мне и пришлось заниматься, меня это весьма интересовало.
— А как же Михеев? — удивился Брянцев. — Он же еще сидит в милиции.
— Придется пока подержать парня… Судя по анонимкам на него, кому-то очень уж нужно свалить именно на Михеева ответственность за что-то такое, что должно было случиться с Шавровым. Понимаешь? Произошел, в сущности, несчастный случай, но автору анонимок и он на руку. Так вот, надо будет посмотреть, кому и зачем все это потребовалось.
— Понятно… — протянул Брянцев.
— Хочу предупредить тебя, Василий Фомич: о нашем разговоре — ни звука. Даже Зинаиде Савельевне — ни слова; доверяю ей, но ведь человек иногда взглядом, жестом невольно может выдать важное, а враги где-то рядом с нами, здесь, и мы их не знаем.
— Ясно, — согласился Брянцев. — А Аня?
— С ней я поговорю, — уклонился от прямого ответа Соколов.
Глава пятнадцатая
Начальник АХО завода Тарас Ильич Гришин в отсутствие жены на свой лад развлекался. Памятуя об обещании Ельшина одолжить ему «пару
Стук, негромкий, но настойчивый, повторился.
— Кого-то черт принес, — недовольно сказал Гришин своей очередной подруге и, подтолкнув ее за занавеску, сунул ноги в домашние туфли, поправил расстегнутую на груди сорочку, подошел к двери. Заспанным голосом спросил:
— Кто там? — услышав ответ, заспешил с запорам, открыл. — Вы, Виталий Ефремович?
Ельшин перешагнул через порог.
— О тебе вспомнил, решил не мучить до завтра. — Он качнулся.
— Неужели деньги принес? — радостно заюлил Гришин. — Чудная у вас душа, настоящая русская натура…
Ельшин несколько раз икнул, направился к столу, потянулся к водке. Буркнул:
— Обещал же.
— Так давайте, — засуетился Гришин.
— Сначала выпьем. — Ельшин пьяно ухмыльнулся и брякнулся на диван, с которого только что сбежала гостья Гришина, притаившаяся за занавеской, вышиб пробку из бутылки, стал поспешно наливать в стакан водку.
— Да вы пьяны! — взвизгнул Гришин. — Ко мне нельзя, я занят. — Он бросил на Ельшина рассерженный взгляд и тотчас осекся — перед ним сидел совершенно трезвый человек, такой знакомый и в то же время какой-то новый — чужой, с высокомерным и злым выражением лица.
Нагнувшись к самому уху Гришина, Ельшин злобно шепнул:
— Бабу убрать немедленно, сейчас не до этого!
Еще ничего не понимая, Гришин запротестовал:
— Я вам не позволю.
С силой притянув Гришина за ворот сорочки к себе, Ельшин свистящим шепотом приказал:
— Молчать! Поскорее выпроводите ее, — он кивнул на занавеску.
Гришин моментально скрылся за занавеской; вскоре стукнула дверь.
— Ушла, — сообщил хозяин квартиры, — но я…
— Развратничаете на мои деньги, вижу, — резко и зло перебил Ельшин. Отпил из стакана водки, сплюнул.
Гришин возмутился:
— Виталий Ефремович!.. Я верну вам все деньги.
— Пока ваша супруга сидит на даче и занимается флоксами, вы здесь продолжаете развратничать. Это факт, и возмущаться вам ни к чему.
— Но вы не смеете так…
Ельшин фыркнул:
— Не валяйте дурака, вы должны мне уже почти две тысячи. Где же вы возьмете такую сумму? Вот вам еще — тут триста, берите.
Гришин оторопел.
— Я вам не позволю, мое достоинство… — начал он.
— Молчать! Берите деньги и перестаньте кривляться, — грубо оборвал Ельшин. — Садитесь. — Гришин неловко, бочком сел к столу. — Теперь поговорим о делах. На Шаврова совершено покушение, он в больнице, без сознания. На почве ревности его хотел убить этот влюбленный дуралей из отдела снабжения, Михеев. Трехтонкой действовал. Михеев задержан, сидит в милиции.