Опасные тропы
Шрифт:
Сколько бы так сидел подполковник Шелест, трудно сказать, он привык находиться на своем «объекте» допоздна, однако сегодня получилось иначе. Требовательно зазвонил телефон: на проводе полковник Соколов.
— Здравствуй, Иван… — заговорил Шелест, — предупреждение от тебя получил. Хорошо, так и сделаю, не беспокойся. Об исполнении доложу без задержки, — и, еще не опустив трубку на рычажок, поднялся с места: операция предстояла серьезная. Вспомнил по привычке далекие Курилы, на которых провел целых шестнадцать лет, вздохнул: ей-ей, там было не так суматошно.
Шелест нажал на кнопку звонка, вошедшему дежурному приказал срочно вызвать к нему офицеров Крапоткина
Рано утром пришел московский поезд. Пассажиры разбрелись по залам красавца-вокзала, угощались в просторном, полном света ресторане, искали в киоске последние книжные новинки.
В зале, где оформлялись документы на выезд за границу, толпились люди, к окошку, за которым сидел офицер-пограничник, стояла плотная очередь. Зал переходил в широкий коридор, в конце которого — двухстворчатая дверь, ведущая на перрон, к поездам, отбывающим за границу. Переступивший порог этой двери мог считать себя уже «уехавшим», поскольку больше бумаг на выезд у него не спрашивали, а расстояние от вокзала до границы составляет всего восемьсот метров.
С поезда сошел человек, рослый, какой-то нескладный; одет в поношенный дешевенький костюм и яловые сапоги, на голове — старая кепка, низко надвинутая на лоб. Глаза закрывали темные очки в простой жестяной оправе. Все имущество этого человека составлял небольшой деревянный чемодан, с отполированными временем боками. Прибывший прошелся по перрону, постоял в очереди к окошку, сдал на оформление документы и отошёл в сторонку. Потоптавшись некоторое время, пошел в справочное бюро — поезд, с которым он предполагал отбыть в Польшу, скоро отходил. Приезжий поспешил в зал, где таможенники производили досмотр вещей. С нетерпением следил, как медленно продвигается очередь. Настала наконец минута, когда и он со своим чемоданом подошел к столу таможенника. Досмотр занял две-три минуты: кроме пары белья, полотенца и зубной щетки, в чемодане ничего не было. Работник таможни отодвинул чемодан и с нескрываемым подозрением посмотрел на стоявшего перед ним человека.
— Придется произвести личный досмотр, — произнес он, поджав губы.
— Це не можно, я протестую против обыска, это есть унижение моего достоинства, — пассажир начал нервничать. — Я есть поляк, возвращаюсь на родину, вы не имеете права…
— Имеем право, — перебил его таможенник. — Досмотр на границе принят во всем мире. Но раз вы возражаете, давайте пройдем к начальнику и там решим этот вопрос.
Не глядя на пассажира, таможенник направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Нескладный гражданин нерешительно потоптался на месте, потом взял свой видавший виды чемодан и пошел вслед за ним. Поднялись на площадку второго этажа, свернули в коридор. Нескладный увалень настороженно озирался: вокруг никого не было, коридор был определенно пуст. У одной из дверей таможенник постучал, услышав «можно», сделал знак следовавшему с ним гражданину пройти вперед — таможенник попался вежливый. Гражданин в темных очках рванул на себя дверь, шагнул в большую светлую комнату и в тот же миг почувствовал, как его крепко схватили за руки. Он отшатнулся назад, напряг все мускулы — напрасно. Повел глазами — два офицера-пограничника стояли по бокам, и в ту же минуту увидел, как откуда-то сзади появились солдаты с автоматами и выстроились у двери. Из-за стола поднялся подполковник Шелест.
— Обыскать его! — приказал он.
— Я есть поляк, я защищал Россию, сражался с Гитлером, — бурно запротестовал пассажир, — я есть раненый на фронте…
Шелест холодно перебил:
— Мы вынуждены задержать вас. Будет дано указание — немедленно отправим вас
Его вывели на улицу и посадили в автомобиль, с обеих сторон сидели пограничники. Это были капитаны Кропоткин и Клюев. Машина промчалась по улицам Красногорска и свернула в сторону, к небольшому полевому аэродрому. В конце взлетной полосы стоял готовый к отлету самолет. Автомобиль остановился, задержанному предложили выйти. Подошел майор Спорышев.
— Принимайте задержанного, товарищ майор, — сказал ему капитан Клюев. — Вот его документы.
— Хорошо. — Спорышев подошел к задержанному и быстрым движением сорвал с него темные очки. Посмотрел в выцветшие серые глаза — в них ненависть и страх.
Задыхаясь, задержанный опять начал шумно протестовать.
— Прекратите ломать комедию, — брезгливо сказал Спорышев. — Поднимайтесь по трапу в кабину, — и подтолкнул его к самолету. У открытой дверцы пассажирской кабины показался еще один мужчина, молодой, с военной выправкой.
— Быстрее! — приказал он задержанному.
Спорышев поднялся в самолет вслед за ним. Дверца захлопнулась. Пограничники отошли к автомобилю, и прежде чем покинуть аэродром, подождали, пока моторы самолета взвыли и он после короткого разбега поднялся в воздух.
Снова машина промчалась улицами Красногорска, теперь уже по направлению к вокзалу. Офицеры выскочили из автомобиля и быстро поднялись в кабинет начальника пограничного контрольно-пропускного пункта. Подполковник Шелест тотчас по телефону доложил полковнику Соколову: операция прошла удачно.
Ветер разогнал тучи над Москвой, и в окна нежарким теплом, золотистым светом вливалось солнце. Оно как бы издевалось над ним, задержанным. Там, на вокзале в Красногорске, он с вожделением смотрел на заветную дверь, ведущую на перрон: за ней были успех и свобода, надо было суметь лишь сделать несколько последних шагов. Увы, он не сумел их сделать, не смог перешагнуть порог той двухстворчатой двери. И теперь его привезли в Москву, на площадь Дзержинского.
Через несколько часов его вызвали на первый допрос. Исподлобья озираясь, он вошел в кабинет. За столом сидел тот самый человек, который встретил его на борту самолета в Красногорске и сопровождал в Москву. Задержанный уже знал: имя этого человека — капитан Пчелин, так называл его другой сопровождавший, майор Спорышев.
Капитан жестом пригласил садиться, оторвался от бумаг, которые просматривал, пододвинул к себе бланк протокола допроса.
— Ваше имя, фамилия? — он с явным любопытством посмотрел на того, кто сидел теперь перед ним, опустив глаза.
На мгновенье подняв голову, тот неохотно ответил:
— Васюкевич Казимир, там же сказано, — он заметил: документы, сданные им в окошко в зале оформления в Красногорске, лежали сейчас на столе перед чекистом.
— Я спрашиваю ваше настоящее имя, — спокойно пояснил капитан Пчелин.
— Повторяю — я есть поляк Казимир Васюкевич, процювал лесничим в Московской области, возвращался на родину, в Польшу, — теперь задержанный смотрел прямо в глаза человеку, который его допрашивал, по выражению его лица хотел следить за его мыслями, вовремя догадаться об очередном вопросе…
— Вы настаиваете на этой версии? В таком случае, может быть, вы сообщите нам, когда и каким образом вы воскресли из мертвых? — вежливо поинтересовался капитан и протянул ему несколько бумаг: — Вот, можете ознакомиться — почти год назад Казимир Васюкевич был зверски убит и зарыт в лесу, в том самом, где он «процювал». Вот соответствующие акты опознания, вскрытия…