Опасные земли
Шрифт:
– Вот любишь ты, Кирюха, корчить девственницу. Сколько времени прошло, а ты все такой же! Всю дорогу приходится пинать тебя в задницу! Сам ведь не пошевелишься! Что, забыл, как с тем фарфором было? Кита-а-айский, не моя те-е-ема! И чего? Сколько в итоге заработали?
Ровный хмыкнул и, вторично снарядив глаз монокуляром, склонился над бумагой.
– Это старофранцузский, – сообщил он минут так через шесть с половиной. – Тебе надо обратиться к мадам Киселевой в библиотеку Академии наук. После того как Малинин попал под машину, никто лучше не…
– Заткнись и работай, –
– Я не Францию изучал, а Бургундию.
– Да мне как-то по херу, – сообщил Петухов.
Проползли по циферблату еще пять минут, а потом еще четыре. Ногти были проинспектированы, зубочистка улетела на ковер, а Ровный наконец подал голос.
– Почерк затейливый. Все вкривь-вкось, будто писали не на столе, а, скажем, на спине боевого товарища. М-м-м-м… и вообще, какая-то чушь. Вот тут, – он ткнул пальцем в прозрачный пластик, – подпись: «Филипп де Лален». А дата – 19 августа 1465 года.
– Это мне тот наркуша поведал, я в курсе. Ну и?
– Ну и! Ну и то, что Филипп де Лален погиб за месяц до этого! 16 июля! Под Монлери! Ты уверен, что это не подделка?
– А ты уверен, что это не какой-нибудь другой де Лален, или как там его? Мало, что ли, во Франции Лаленов? Короче, у того наркомана дед из Германии вывез целый гроссбух с вот такой вот галиматьей. Мне надо, чтобы ты все проверил: точно ли не туфта, можно ли приделать легенду, сколько именно такие бумажки стоят? Я знаю, что до хрена, но конкретно сколько? Задвинуть я их и так сумею, но обидно будет проколоться и пролететь с ценой.
– Петухов, – проникновенно начал Ровный, – если это оригинал, то, учитывая адресата… а это не кто-нибудь, а граф Шароле, будущий герцог Бургундии Карл Смелый… Это очень дорогая вещь.
– Карл Смелый? Это такой мутный чувак, про которого старое кино было? С этим гомосеком, как его…
– Жаном Маре. Именно. «Чудо волков», или «Тайны Бургундского двора», – ответил Ровный, не обращая внимания на возмутительно прекрасную незамутненность друга.
– В общем, так, хватай все те бумажки, что я у торчикозника на пробу выцыганил, вали домой и начинай вкалывать, не покладая на. Жду результатов. Вопросы?
Вопросов не было. Было лишь изумление от способности сержанта Петухова так бесцеремонно командовать старым приятелем, которому не только не заплатил ни копейки, но даже пока ничего не обещал.
Безусловно, это были оригиналы. Подлиннее бывает только настоящая любовь в девятнадцать лет.
Кирилл достаточно разбирался в теме и прилично читал на средневековом французском. И чем дальше он прилично читал, тем сильнее потел. Но не от жадности, как приземленный Петухов, – от восторга любопытства.
Глава 2
Рыцарь
Молодому рыцарю Филиппу здорово повезло. Склонилась над ним капризная дама Фортуна и улыбнулась во все свои тридцать два зуба, которые редко кому сверкают. Или как там принято говорить среди куртуазных бургундцев? В любом случае нашему брату эта дама чаще всего показывает совсем
Так вот, молодому рыцарю Филиппу здорово повезло.
Начать с фамилии – де Лален. Валлонские дворяне, осевшие в Геннегау, которое бургундцы исковеркали до неузнаваемого Эно (поди разберись, что Эно и Геннегау – одно и то же!). Не богатые, но и далеко не беднота, герб, если кому интересно, – девять серебряных ромбов на червленом поле. То есть, если по-людски, – белые на красном.
Их старшенький сын отличался дьявольским характером и дьявольской же силой, что позволило отличиться перед очами старого герцога (тогда еще не очень старого) во время штурма Люксембурга, когда паренек дал добрым горожанам перцу, а также заставил прочихаться. Накрутил, словом, хвост.
Старшенького-то теперь все знают: его звали Жак де Лален. Звали – это потому что всего через десять лет после люксембургского триумфа его застрелили из пушки совсем другие горожане, но, в общем, тоже неподалеку – возле Гента. Городок звался просто Пук (или Пуке, а может быть, и Пукве).
За старания на полезной военной ниве и за дьявольские успехи на ниве бесполезной – турнирной – старый герцог его очень полюбил и сделал шамбелланом, начальником, значит, светлейшей герцогской спальни, простыней, подушек и светлейших же ночных ваз. Вот это наградил так наградил, скажете вы. Потому что ничего не понимаете, натурально ничего, в придворной жизни. В любом случае распоряжаться кроватью, которой касается светлейшая задница, – это вовсе не зазорно, даже если тебе рукоплещет вся Европа, а дамы только успевают вздыхать: ах, мессир Жак, какой кавалер!
И, кстати, зря. Зря, то есть, вздыхали. За турнирными усилиями мессир Жак не оставил сил для воздыхающих дам и дамуазелей, уйдя из мира совершенно без потомства. Именно в этом участке жизни молодому Филиппу и заулыбалась Фортуна.
Папаша Отто (бургундцы звали его сокращенно – От) вовремя сослал младшенького ко двору, где старый герцог со всей внезапной сентиментальностью обнаружил, что паренек, как две капли похожий на безвременно унесенного пушечным ядром героя, является его тезкой, а заодно вспомнил, что он, герцог, ему практически родственник, а именно – крестный отец.
И готово дело: молодой человек назначен шамбелланом герцогского наследника – смелого графа Карла, про которого все говорили, что наследничек получился «с португалинкой». Весь такой слегка смуглый, яростный и вспыльчивый, совсем не похожий на старого Валуа. Ни внешностью, ни темпераментом. Ну а чего вы хотели, если мамаша – Изабелла Португальская?
Словом, повезло мессиру Филиппу.
Да-да, теперь он был не просто дворянин, а настоящий, самых чистых кровей мессир, сиречь рыцарь. Карьера на этом не остановилась, и он от герцогских милостей стал губернатором родного Геннегау – богатой провинции, сулившей возможности. Возможностями он, впрочем, пренебрегал, вызывая зубовный скрежет завистливых и более практичных знакомцев, которые «развернулись бы, будьте благонадежны». Не разворачивался, а все оттого, что рыцарь.