Опасный беглец. Пламя гнева
Шрифт:
— Не сюда! — сказал Чандра-Синг. Он вел Лелу дальше.
Они вышли на небольшую, заставленную навесами лавок пятиугольную площадь, похожую на звезду. От площади, как пять лучей звезды, расходились пять узких улиц: улица Медников, улица Кузнецов, улица Шерстобитов, улица Седельников, улица Гончаров. Шум оглушил Лелу, голоса, скрежет и стук. Медники стучали в свои тазы и тарелки, кузнец гулко бил молотом по маленькой переносной наковальне.
— Подайте, подайте голодному! — кричали нищие.
— Деньги,
Притихнув, слегка оробев, Лела шла вслед за Чандра-Сингом.
В седельном ряду Чандра-Синг остановился. Приглядевшись, он подошел к одной из лавок и молча стал выбирать среди товара, повешенного у входа, кожаный мех для воды.
— Ты задумал стать водоносом, Чандра? — окликнул его из лавки низкий гудящий голос.
Черная с проседью борода шорника просунулась меж конских хомутов, повешенных над дверью.
— Вода в жару — ходкий товар! — лукаво крикнул в ухо шорнику Чандра. — Приходи в ашхану, к старому Патхи-Лаллу, всё узнаешь.
Он выбрал небольшой мех с нашитыми поперек белыми полосами и протянул хозяину деньги.
Но шорник отвел рукой его руку.
— Рассчитаемся в ашхане, — улыбнувшись, прогудел шорник.
Чандра-Синг с Лелой пошли дальше.
Они остановились в восточном углу площади. Из низких растворенных на улицу дверей ашханы шел вкусный запах. Чандра-Синг вошел. Спустив платок до самых бровей, Лела пробралась вслед за ним и села в уголку, на земле.
— Салаам!… — прижав руку к сердцу, к губам и ко лбу, хозяин ашханы еще издали приветствовал Чандра.
Чандра-Синг молча приложил ладонь к груди, улыбнулся и сел на пол, поближе к хозяину.
Хозяин был плешивый, коротконогий, с открытой розовой безволосой грудью, с сиреневым цветком за ухом. Он подмигнул Чандра, как доброму старому другу.
— Издалека идешь? — вполголоса спросил хозяин.
— Пешком дойдешь, на коне не доедешь, — загадочно ответил Чандра.
— Ворота на запоре, ров глубок? — засмеялся хозяин.
Чандра-Синг кивнул головой. Хозяин был догадлив.
— Мы давно ждем тебя, Чандра-Синг! — снова, понизив голос, сказал хозяин.
Котел с варевом кипел подле него, на железной треноге.
Хозяин приподнял крышку котла. Крепкий запах обжег Леле ноздри, даже голова закружилась. Рис с пряным красным перцем и молотым чесноком варился в котле.
— Сначала еда, потом беседа! — подмигнул хозяин и разлил кишари по медным плошкам. Лела и Чандра начали есть, а хозяин подозвал к себе слугу в плоской малиновой шапочке и быстро сказал ему несколько слов. Слуга убежал. Лела слышала, как
Торопясь, Лела глотала крепко пахнущую перцем похлебку. Хозяин смотрел на нее.
— Сестра? — спросил хозяин.
— Дочь. — Чандра улыбнулся.
— Ты молод, Чандра, для такой дочери.
— Дочь друга, — объяснил Чандра-Синг, — то же, что моя дочь.
— Так. — Хозяин вздохнул. Он взял пустую плошку из рук Лелы и налил ей еще кишари.
Двое людей вошли в ашхану: нищий старик, в высокой шапке, за ним второй, помоложе, в одежде брамина.
Оба сели на глиняный пол недалеко от входа.
Брамин был строен, худ, темные глаза неподвижно глядели с продолговатого красивого узкого, точно срезанного вдоль щек, лица. Говоря, он протягивал ладонь вперед молитвенным жестом, как саньяз в храме.
— Я видел седьмое лицо бога, — говорил брамин. — Глаза Вишну закрыты, но веки его говорят… — Он сложил руки вместе, ладонь к ладони. — Глаза Вишну точат слезы о судьбе своей страны. Битхур, Джанси, Сатара… Трон за троном низвергаются в Индии. Преступления британцев превысили всякую меру. Наши древние властители, наследные принцы, сыновья и внуки раджей, стали слугами презренной жены, королевы Виктории. Дети гордых пантер едят нищенский хлеб из руки врага!… Демон-притеснитель хочет лишить нас свободной веры, веры отцов…
Старик, пришедший с ним, закивал головой. Он сидел спиной к Леле, она не видела его лица.
— Кровь Индостана еще не остыла, — глухим, полным гнева голосом говорил брамин. — Пламя вздымается из жертвенной чаши, пламя мщения!… Наследный принц Битхура, Нана-саиб, поднял старое знамя махраттов против трижды преступных иноземцев…
Никто, кроме старика, не слушал брамина. Хозяин ашханы и Чандра-Синг, оба внимательно глядели через распахнутые двери на улицу, словно ждали чего-то.
Скоро в белом залитом солнцем четырехугольнике распахнутых дверей появился человек.
Человек вытирал пот со лба: он тащил с собой точильный станок, а жара была велика. Точильщик установил свой станок на плитах мостовой, под самыми дверьми ашханы, вынул короткий нож с широким лезвием и пустил станок в ход.
— Ножи, ножи точу! — звонким голосом кричал он.
Лела видела его лицо, молодое, веселое, с темными бровями, полузасыпанными пылью, летящей от точильного камня. Глаза точильщика улыбались.
— Ножи точу, ножи! — весело кричал парень. — Ножи точу, кинжалы, шашки, тюльвары, — всё, что рубит, всё, что колет, всё, что кровь выпускает из врага… Ножи точу, ножи!…