Опасный беглец. Пламя гнева
Шрифт:
— Сейчас они проскочат, проклятые панди! — путаясь в стременах, захлебываясь водою, кричали и ругались «Ходсоновы конники».
Все лодки уже проскочили вперед, оставалась самая последняя, та, в которой сидел Чандра-Синг. Офицер с рыжей бородой плыл к этой лодке, загребая одной рукой.
Он доплыл и левой рукой вцепился в борт, накренив тяжелую лодку; в правой у него был пистолет. Целясь, он кричал оскорбительное слово.
Лела шагнула к борту. Она выхватила кинжал из-под женского платка. Короткий хрип, и офицер, окрасив воду кровью, пошел на дно.
Лела окунула свой кинжал в воду и смыла с него кровь. Потом перешла к корме и взяла весло из
Чандра-Синг смотрел на Лелу, точно увидал ее в первый раз.
— Дочь нашего Инсура! — сказал Чандра-Синг. — Наша дочь.
Погоня давно рассеялась по реке. Лодки плыли и плыли вперед.
Джамна, дочь солнца и сестра Ямы, бога смерти, стремила на юг, к Гангу, свои светлые воды.
Впереди уже виднелись под солнцем белые зубцы стен, бастионы и башни высокого форта Агры.
Лела выпрямилась на корме, глядя вперед.
— Теперь мы будем биться в Агре, — сказала Лела.
ПЛАМЯ ГНЕВА
Часть первая
ОСТРОВА ПРЯНОСТЕЙ
Глава первая
ЧЕРТОВА ПАНОРАМА
Один контролёр слёг, второй сбежал, третьего подстрелили. Где взять людей?… Неужели и на этот раз с судном из Батавии не пришлют надёжного человека?
Генерал Михельс, резидент Верхнего Паданга, брился на бамбуковой веранде своего генеральского бенгало.
«Культур-систем! — с раздражением думал он. — Какао и сахар на Суматре, в непроходимых лесах, на склонах диких гор… — Генерал злился. — В каждом кампонге изволь посадить в годовой срок не менее двухсот какаовых деревьев… Хорошо им болтать о культур-систем на Яве! Там гладкие дороги из дессы в дессу, там покорные яванцы, оседлый мирный народ. Пожаловали бы они сюда, господа из Совета Индии, на Суматру, в Верхний Паданг!… В Томпе весь голландский посёлок сожгли, в Танабату — восстание, в Натале — заговор. Натальского контролёра Ван-Клерена на прошлой неделе нашли посиневшим и вздувшимся от ядовитой стрелы. Культур-систем!… Поди заставь этих желтоглазых вместо риса на своём поле сажать какао или корчевать пни под сахарную плантацию!…»
Пышная мыльная пена покрывала щёки генерала; из пены торчали только тёмные усы и крупный красный нос, похожий на плод спелого перца.
«Хорошо им сидеть в Батавии и сочинять бумаги! «Принять меры к проведению дорог от побережья к важнейшим внутренним пунктам…» Поглядели бы они на эту чёртову панораму! До ближайшего кампонга надо два дня плыть вверх по реке, через мели и пороги, потом продираться сквозь нетронутые леса, да ещё на ночь подвешиваться повыше к дереву, чтобы не попасться в жёлтые лапы тигру или на копьё к малайскому охотнику. Горы, болота, слоновьи тропы; между гор — трясины, где можно увязнуть по грудь… Наверху, на горах, гусиные перья трескаются от жары, внизу, на болоте, бумага слипается от сырости; малярия, тиф; проклятая страна!…»
— Новый амтенар из Батавии, — доложил слуга-малаец.
Вошёл
— Эдвард Деккер, — представился юноша. — Прислан в ваше распоряжение, экселлентье.
Красный нос резидента Михельса сделался лиловым.
«Они сошли с ума! Видно, там, в Батавии, уже людей не осталось, раз они присылают сюда или метисов, или малолетних детей!…»
— Садитесь, менгер Деккер, — сказал генерал. — Я боюсь, что это ошибка.
— В чём ошибка, экселлентье?
Генерал вытер полотенцем шею.
— В том, что вас прислали сюда.
Но Эдвард Деккер смотрел прямо в лицо Михельсу и не отвёл глаз под недовольным взглядом генерала.
— Я просился именно сюда, на Суматру, — объяснил Эдвард.
— Должно быть, вы плохо знакомы с условиями жизни в Верхнем Паданге! — рассердился генерал. — Это вам не Ява, где на каждом перекрёстке почта, колодец, постоялый двор! Почта приходит сюда раз в неделю на малайской барке. В соседний кампонг вы будете двое суток плыть на плоскодонной лодке, и эти желтоглазые не торопясь будут ворочать шестами, петь свои песни и купаться по ночам, и уж наверно двое-трое из них за дорогу попадутся на зуб крокодилу!… В кампонге малайский дату встретит вас вежливыми словами и заколет для гостя самого жирного буйвола, а на обратном пути вас будет поджидать за кустом лучший стрелок кампонга, с луком или сумпитаном. А малайские стрелки, доложу вам, ястреба достают на лету. Они вытачивают у конца стрелы петушиное крылышко или крючочек, или целое колёсико, и, когда такая стрела попадает в живот или под ребро, её вынимают уже из мёртвого.
— Я хотел именно сюда, экселлентье, — сказал Эдвард. — Весь Паданг, кажется мне, за десять-пятнадцать лет можно превратить в цветущий сад!
— Вы начитались книг! — вскипел генерал. — Хорошо, поезжайте в Наталь, там как раз освободилось место контролёра.
Глава вторая
НОВЫЙ КОНТРОЛЕР
Эдвард приехал в Наталь к вечеру.
Островерхие крыши малайских домов, похожие на челноки, опрокинутые дном кверху, полукругом сбежались к низкому берегу. Впереди расстилался океан на тысячи; и тысячи миль, до самой Африки, до африканского Наталя на другой его стороне.
За прибрежными плантациями перца, за плодородной глиной невысоких холмов вставала чёрная стена тропического леса.
Старичок-казначей встретил Эдварда на берегу. Старичок был в синей форменной куртке и в коротких бумажных штанах до колен. Поверх фуражки у него была повязана белая тряпка, защищавшая уши и шею от москитов.
— Климат! — объяснил старичок. — Здесь, в тропиках, полную форму выдержать невозможно.
Казначей показал Эдварду бенгало правительственного контролёра.
Бамбуковое бенгало стояло в стороне, на пригорке.
— Здесь никого нет? — спросил Эдвард.
Из низенькой пристройки-кухни вышел худой малаец в зелёном тенданге — головной повязке. Малаец выпрямился на пороге, сложил крестом руки на груди и низко поклонился Эдварду.
— Это Темал, слуга прежнего контролёра, — объяснил казначей. — Он может услуживать и вам, менгер Деккер.
Малаец снова сложил руки и низко поклонился.
— Хорошо, — сказал Эдвард и вошёл в бенгало.
Неприятная дрожь пробрала Эдварда: на столе стояла нетронутая тарелка заплесневелого риса, точно ожидая кого-то, кто так и не пришёл к обеду.