Опасный мужчина

Кэмп Кэндис

Энтони кивнул:

– Велю Роулендсу, чтобы на вечер отвез ее вместе с гувернанткой в мой дом.

Элеонора кивнула:

– Отлично.

Энтони нехотя побрел к двери, но на выходе остановился:

– Тогда я приеду, чтобы сопровождать вас… скажем, часов в девять?

Элеонора кивнула. Не решалась заговорить. Боялась, что, едва открыв рот, сразу попросит того, чего хочет на самом деле, – чтобы Энтони задержался еще хоть на пару минут.

– Не забудьте про мои два вальса, – напомнил он и с улыбкой удалился.

Элеонора со вздохом опустилась на диван. Вести дела с

Энтони оказалось гораздо труднее, чем она представляла.

Наряд для бала Элеонора выбирала дольше обычного, хотя и убеждала себя, что всегда уделяет этому вопросу столько времени. Она надела свое лучшее полутраурное бальное платье – белый атласный чехол и мантия из белого кружева, собранная складками по бокам. По краю кружево было расшито бусинами из гагата, а там, где находились три сборки, были пришиты черные розочки. Декольте было низким и овальным и демонстрировало белые плечи Элеоноры, а также округлый верх ее груди. На кружевных рукавах-фонариках были разрезы в испанском стиле, сквозь которые виднелись атласные рукава чехла. Завершали ансамбль серьги и колье из гагата. Темные кудри украшали лишь несколько белых цветков.

Самой Элеоноре казалось, что выглядит она одновременно и элегантно, и соблазнительно. Взгляд Энтони, приехавшего сопровождать их на бал, только подтвердил это мнение. Саманта охала и ахала от восторга, и даже леди Гонория не нашла, что бы покритиковать, только заметила, что современные декольте уж слишком глубокие.

За Самантой и ее гувернанткой приехала карета. Проводив их, Энтони, Гонория и Элеонора сели в экипаж и вскоре прибыли к дому консула королевства Неаполь.

Консул, низенький, упитанный, разговорчивый человек, с радостью приветствовал Элеонору и представил ее своей жене, рассеянной особе, худой как щепка. Консул объяснил, что леди Скарбро вдова гениального английского композитора, сэра Эдмунда Скарбро. Тут его супруга немного оживилась и несколько минут с воодушевлением рассуждала об опере. Энтони и Гонории хозяева уделили гораздо меньше внимания.

Элеонора почувствовала, что теперь Гонория взирает на нее… не то чтобы с уважением, до такого она не дошла, однако с немалым удивлением и даже настороженностью. Похоже, Гонория в первый раз взглянула на нее совсем с другой стороны.

Церемония представления продолжилась. В соответствии с правилами, жена консула подвела Элеонору к почетному гостю, графу ди Граффео.

– Знакомить нас нет нужды, София. – Ди Граффео улыбнулся, не разжимая губ. – Мы с леди Скарбро уже встречались.

– Рада снова видеть вас, граф, – изображая приветливость, солгала Элеонора. Объективно у нее не было причин испытывать неприязнь к худощавому седовласому графу – если не считать того факта, что Дарио его терпеть не мог, – однако Элеонора привыкла доверять интуиции.

А вот интуиция леди Гонории, видимо, молчала. Когда Элеонора представляла ей графа, та сияла от удовольствия, краснея и отнекиваясь в ответ на его дежурные равнодушные комплименты.

– Прошу вас, подарите мне сегодня танец, леди Элеонора, – произнес ди Граффео, задержав ее руку в своей на несколько секунд дольше, чем требовали приличия, потом слегка пожал и отпустил.

– С радостью, –

дружелюбно ответила Элеонора. Ей вовсе не хотелось танцевать с этим человеком, но сегодня они здесь для того, чтобы побудить злоумышленника к действию. Граф казался Элеоноре вполне вероятным кандидатом в злодеи. Трудно представить, что такой человек может тайком пробираться в чью-то спальню, но граф вполне мог нанять кого-то для этой цели… Однако для полноты картины не хватает одного – мотива.

Первым танцем вечера был вальс, и в бальной карточке Элеоноры напротив него значилось имя Энтони. Она позволила себе на время забыть о делах и с восторгом закружилась по залу. Ей приходилось танцевать с гораздо более искусными партнерами, те двигались точно и правильно, но души в их танце не было. В первый раз сердце Элеоноры билось так быстро, а по коже будто пробегал ток. Она подняла голову и вгляделась в лицо Энтони, пытаясь понять, что в нем такого, чем он отличается от других мужчин. Наконец Элеонора бросила тщетные попытки и стала просто наслаждаться танцем.

Вальс завершился раньше, чем хотелось бы. Не успели они сделать и пары шагов, как путь им преградил граф ди Граффео.

– О, леди Скарбро, – с улыбкой поклонился он, – если не ошибаюсь, вы обещали мне танец.

– Да, я в вашем распоряжении.

Подавив досаду, Элеонора позволила графу взять себя под руку.

Танец был медленный, со сложными фигурами и требовал сосредоточенности, но, к сожалению Элеоноры, партнеры стояли слишком близко друг от друга и двигались плавно, что позволяло вести беседу без всяких затруднений.

– Я большой поклонник вашего покойного супруга, – начал граф. – Кажется, я вам об этом уже говорил.

– Да-да. Мне очень приятно, что вы любите его музыку, – вежливо ответила Элеонора.

– Жаль, что мне так и не довелось побеседовать с сэром Эдмундом, – продолжил граф.

Элеонора не нашлась с ответом и промолчала. Она не представляла, о чем этому человеку разговаривать с Эдмундом.

– Наверняка у такого человека было много других интересов, кроме музыки, – продолжил ди Граффео.

Элеонора бросила на него взгляд, пытаясь понять, на что намекает граф. Насколько она знала, Эдмунд целиком посвятил себя музыке.

– Он любил ходить под парусом, – наконец произнесла Элеонора.

– Ах да. Под парусом. – Граф искоса взглянул на нее. Лицо его было непроницаемо. – Как выяснилось, опасное увлечение. Однако молодых английских джентльменов море, видимо, притягивает. Похоже, это национальная черта. Вспомните Шелли. Или лорда Байрона – говорят, он тоже любит плавать.

– Да, я слышала.

Элеонора была сбита с толку. С одной стороны, казалось, будто граф говорит все это просто для того, чтобы поддержать разговор, но с другой – в голосе его звучала ирония, подчеркивавшая каждое слово, будто в его речи содержался некий важный смысл. Элеонора не могла понять, с чего вдруг граф заговорил об английских поэтах.

– Англичане меня восхищают, – продолжил ди Граффео. – Тверды в убеждениях. Непоколебимо уверены в своей правоте.

И снова у Элеоноры создалось ощущение, что граф вкладывает в свои слова прямо противоположный смысл.