Опасный обольститель

Мортимер Кэрол

Она знала, что Уильям мстительный и жестокий человек, ему нравится причинять боль и страдания. Сегодняшний его поступок не удивил ее и не обидел. Но Бенедикт… Почему он поверил Уильяму? Он же говорил, что презирает его. А женщине, которая вызывала у него симпатию, не желает верить. Ведь он испытывает к ней влечение. Она это чувствовала.

— Я только хотела сказать, что мы должны вести себя вежливо и доброжелательно по отношению друг к другу, когда будем свидетелями на свадьбе наших общих друзей. Ничего больше.

— В данный

момент мне очень сложно вести себя вежливо по отношению к вам.

Его черные глаза блеснули.

— Понимаю. Но, может быть, к тому времени, как мы будем свидетелями на свадьбе наших общих друзей…

— О чем вы говорите, Женевьева? Целых два дня я безуспешно боролся со снедающим меня вожделением по отношению к вам, и вот…

— Неужели? — язвительно улыбнулась она.

— Да. Я борюсь со своим вожделением по отношению к вам уже целых две недели, но безуспешно.

У Женевьевы перехватило дыхание. Неужели он не появлялся, потому что силился побороть свое желание по отношению к ней? Неужели это правда?

Она окинула его взглядом. В очередной раз она поняла, насколько он красив. Его черные глаза были прекрасны и загадочны. Чувственные губы красиво очерчены. Аристократической формы руки и стройные бедра. Широкие мускулистые плечи приводили ее в восторг. Все в нем было прекрасно. Даже жилка, пульсирующая на шее, когда он начинал нервничать.

Раздражение и обида постепенно проходили.

— Если это действительно правда… — заговорила она.

— Да, это правда.

— Тогда о чем мы вообще спорим?

Действительно, о чем вообще разговор?

Бенедикт понимал, что должен противиться влечению к этой женщине, просто обязан ее забыть, выбросить из головы все мысли о ней. Женевьева разбудила в нем давно забытые чувства, которые он похоронил десять лет назад со своими родителями. После встречи с Женевьевой сердце начало постепенно оттаивать. Он не желал этого признавать, но отрицать очевидное было бы глупо.

Женевьева заразила его своим оптимизмом. Впрочем, когда-то Бенедикт сам был таким же жизнерадостным и веселым. У него было все, о чем только можно мечтать. Все девушки влюблялись в него, родители обожали его и гордились им. Он был молод и полон сил. Радовался каждому новому дню. Тогда еще в нем не было свойственного теперь цинизма и безжалостности.

Поэтому он боролся со своим вожделением по отношению к Женевьеве. Смеялся над ее наивностью и жизнерадостностью. Она считала всех людей хорошими, приписывала им положительные качества, которых в действительности у них не было. И это было ему неприятно. Только теперь, поразмыслив, он понял почему. Только одного человека она не считала хорошим и не заблуждалась насчет его. Уильям Форстер. Судя по всему, неприязнь была обоюдной.

Почему доверчивая Женевьева относилась к своему пасынку с такой неприязнью? Может быть, он не любил Женевьеву и не желал нужным это скрывать? Возможно.

Почему он с такой неприязнью относился

к ней? Может быть, ему не хотелось, чтобы его отец женился во второй раз? Ведь Женевьева могла родить ребенка, и в этом случае Уильям мог бы лишиться наследства, даже титула, поэтому его отношение к Женевьеве было вполне объяснимо.

А вот в собственных чувствах по отношению к ней он разобраться не мог. С одной стороны, Бенедикт хотел забыть Женевьеву. С другой — она неудержимо влекла его, и он ничего не мог с этим поделать.

— Я тоже не понимаю, о чем мы спорим, — улыбнувшись, проговорил Бенедикт.

По его тону Женевьева поняла, что он больше на нее не сердится. Все обиды и недомолвки отступили. Но когда она внимательно на него посмотрела, поняла, что это не так. На его обычно непроницаемом лице застыло выражение раздражения и злости. Отчаяние захлестнуло ее. Неужели слова о примирении оказались ложью? Мужчины никогда не смотрят так на женщин, которых любят. Но потом появилось выражение покорности и смирения, и она успокоилась. Похоже, Бенедикт наконец-то пришел к миру с самим собой.

— Вы все еще хотите подняться ко мне в спальню и заняться более приятным делом?

— А вы согласитесь, несмотря на то что я вел себя как невоспитанный идиот? — смущенно потупился Бенедикт.

— Конечно, — ободряюще улыбнулась Женевьева.

Он крепко, но нежно взял ее за руку, они покинули гостиную, прошли через пустынный тихий холл и поднялись на второй этаж.

Совсем не так представляла себе Женевьева этот момент в своих фантазиях. Они шли молча и сосредоточенно, боясь нарушить хрупкий уязвимый мир, воцарившийся между ними.

Волнение Женевьевы увеличивалось с каждой ступенькой. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, она задыхалась.

Она ужасно волновалась из-за того, что вот-вот должно было произойти между ними. Мысли об этом приводили в ужас. Женевьева боялась разочаровать Бенедикта и…

Нет, нет, нет!

Она не должна думать о Джошуа. Не должна позволить страшным воспоминаниям отравить близость с мужчиной, которому она доверяла всю последнюю неделю.

Нельзя позволить ужасному прошлому отравить настоящее. Не все мужчины такие жестокие и бессердечные, как ее покойный муж. Бенедикт совершенно не похож на Джошуа. С ним она познает все радости любви и научится получать наслаждение от физической близости.

«Боже, сделай так, чтобы в этот вечер я была на высоте и Бенедикт не разочаровался во мне, — взмолилась Женевьева. Сердце ее билось с каждой минутой все сильнее. — Я буду хорошей и доброй. Я никогда не стану грешить. Я никогда больше ничего не попрошу у тебя. Пожалуйста, сделай так, чтобы я получила удовольствие от близости с Бенедиктом. Сделай так, чтобы я забыла о той боли и ужасе, которые испытала в свою первую брачную ночь».

— О чем вы думаете, Женевьева? Вас что-то беспокоит? — вывел ее из задумчивости голос Бенедикта.