Опасный поцелуй (Самозванка)
Шрифт:
— Но ты знала, что она отправилась на свидание с Ли? Отвечай! Я все равно вытряхну из тебя всю правду.
Она сжалась в комочек и потрясла головой. Ничто не могло заставить ее заговорить-
— Во имя Господа, если ты знаешь что-нибудь, скажи мне! Дебора не должна бродить по окрестностям глухой ночью. С ней может случиться что угодно.
— Я не знаю, куда она пошла. Грей постарался смягчить свой тон.
— Но ты видела, как она покинула дом? Мэг кивнула.
— И ты думаешь, что она пошла к Ли?
— А с кем ей еще встречаться здесь!
— Где я могу
— Я не знаю. Он не говорил мне, где остановится. Он дружит с Мэтью Дервентом и его родителями. Может быть, он у них, я точно не знаю.
— Но тебе известно, что он где-то здесь в округе?
— Да, — прошептала она.
— Как ты узнала об этом?
— Потому что послала ему записку о том, что мы переезжаем сюда, и получила ответ. Он написал, что найдет способ увидеться со мной.
Ее плечи опустились, из глаз хлынули слезы.
— Я думала, что он любит меня, а оказалось, что все его мысли только о Деборе. Я тебе говорила, что они давно знают друг друга? Что мне делать, брат?
Виконт Ли наполнил стакан вином и протянул Деборе. Он был рад занять чем-нибудь свои руки в момент величайшего смущения.
В камине жарко горели поленья, а Дебора сидела так близко к огню, что ей каждые пять минут приходилось подбирать юбки, чтобы на них не попадали искры. Это помогало ей скрыть свои чувства, потому что на самом деле ей хотелось пасть в братские объятия и выплакать все слезы, накопившиеся за много лет.
— Ты вся посинела от холода. Какого черта принесло тебя сюда в этот час? На тебя могли напасть бродяги или волки. Бог знает, что подумает хозяин гостиницы обо мне и о женщине, которая стучится в комнату мужчине среди ночи.
Она сухо ответила ему: — Я думаю, Стивен, хозяина тебе трудно чем-то удивить. Пятен на твоей репутации предостаточно.
— Я забочусь о твоей репутации.
Дебора посмотрела сквозь стакан вина на огонь.
— Хуже репутации, чем у женщины, обвиненной в убийстве, быть не может. Во всяком случае, твой хозяин меня не видел. Я прокралась, когда он стоял ко мне спиной.
— Я не верю, что ты убийца, Деб. И никогда не поверю. С детства ты была такой доброй. Ты не могла выносить вида чужих страданий. А если я получал царапину, ты не боялась брать лучший коньяк у отца, чтобы промыть рану — а ведь он способен был убить тебя за это — или мазала меня дурно пахнущими снадобьями, выпрошенными у цыган. Помнишь, Дебора?
— Я считала себя мудрее и опытнее, потому что была старше тебя на год. В юности год кажется такой большой разницей в возрасте. — Она засмеялась.
— Вот ты и смеешься. Как хорошо. А помнишь, как ты покормила меня бланманже собственного приготовления?
Дебора с улыбкой кивнула.
— Это был мой первый кулинарный опыт, я так им гордилась. А ты! С тобой случился приступ, и я побежала звать повариху. Я думала, что ты умираешь.
— Я притворился, чтобы испугать тебя.
— Мальчишки всегда такие злые.
— Я знаю. — Он рассмеялся. Отчужденность исчезла, и чувство близости согрело атмосферу лучше камина.
Ли старался быть как можно ласковее
— Я даже не думал, что ты будешь так страдать, когда я уехал в школу. У меня там появились друзья, а в Бельведере у тебя не было никого.
— Но это привело даже к лучшему.
Он удивленно поднял брови, и она пояснила:
— Могло быть хуже. У меня появилась гувернантка. Ты ее, наверное, не помнишь. Она стала моим лучшим другом. Мисс Хейр! Если бы не она, я бы не вырвалась из отцовских когтей.
— Честно признаюсь, я ее не помню. Я побывал дома только один раз после того, как поступил в школу. Я предпочитал проводить каникулы с друзьями, а не в папином мраморном мавзолее. О тебе я не думал, прости, Деб. Мне ненавистна была мачеха, твердившая все время, что в нас течет отравленная кровь матери и что мы плохо кончим. Я хотел задушить ее и опасался, что когда-либо решусь на такой поступок.
— Она ненавидела нас обоих, но в особенности тебя. Ведь ты основной наследник.
— Только это меня и утешает. — Он сделал паузу, собрался с духом и произнес: — Клянусь, я не предал тебя, Деб. Я пришел в тот трактир в Виндзоре, как ты просила в записке, и хотел чем-нибудь помочь тебе. Бог знает, как отец докопался до этого. Я чуть не сошел с ума, когда увидел полицию, утаскивающую тебя куда-то.
— Но это была не я.
— Как?!
— Я была переодета мальчиком. Я не знаю, какую девчонку и за какую вину они схватили. И я не собиралась просить тебя о помощи. Только хотела сказать тебе «прощай»!
До него не сразу дошли ее слова.
— Я понимаю теперь! Мне сообщили, что ты бежала, но не объяснили как. А ты подумала, что я расставил тебе ловушку.
— Мне надо было думать о тебе лучше. Но откуда мне было знать? Тебе тогда едва исполнилось пятнадцать, и я могла считать, что отец втянул тебя в эту подлость.
На его губах появилась усмешка — презрительная и высокомерная.
— Отец не имеет надо мной никакой власти и никак не влияет на меня. Я последовал твоему примеру. В шестнадцать лет я удрал из школы и завербовался в армию. Я отслужил пять лет, Деб.
— Я слышала про это.
— Что ты еще слышала обо мне?
— То, что ты умеешь воевать и командовать солдатами, и то, что ты заноза в теле своих начальников. Говорят, что ты покинул Индию со скандалом?
Он покачал в стакане вино рубинового оттенка и ухмыльнулся.
— Любую истину можно извратить. Я не подчинился приказу, и если бы такой случай повторился, я поступил бы точно так же. Мой начальник был тупица, из тех очень важных персон, которые считают, что знают все на свете. Он не участвовал в настоящих сражениях. К несчастью, такое случается сплошь и рядом. Человек покупает себе чин и считает, что становится великим стратегом. Когда он приказал мне атаковать с ротой легкой кавалерии вражеские батареи, то я притворился глухим. К сожалению, он имел знакомства в высших кругах. Его должны были судить военным судом, а вместо этого сделали меня козлом отпущения и отправили в Дублин. Скучная дыра эта Ирландия. Мелкие стычки, о которых и вспоминать противно.