Опасный возраст
Шрифт:
Ни с того ни с сего я потребовала с него расписку. Плачу взнос за «шкоду» в тридцать тысяч, «шкода» принадлежит ему, а не мне, и эти тридцать кусков даю взаймы, и баста. Валяй пиши расписку на заем в присутствии свидетелей, свидетели сидят вместе с нами за столом, иначе чхать хочу на машину — не дам ни гроша.
Меня охватило неистовое бешенство, а бешенство по такому поводу мне чуждо, значит, треклятый Дьявол выкинул какой-то суперномер. Я заартачилась. Войтек тут же отступил — сам он был весьма эластичен: давил и злил сколько мог, но быстро отступал перед опасностью. Вышло по-моему, сочинили мы документ честь по чести — официальный, юридически точный, Янка и Донат, несколько ошалелые от скандала, подписались в качестве
Многие годы я судила и рядила, как же он ко мне относится, и только теперь приходит в голову: просто обязан был меня возненавидеть. Ни один мужчина не простит такого. А такое выглядело следующим образом.
Мы поехали за машиной, кажется, на Жерань, выяснилось, водительские права он получил десять лет назад и с тех пор не сидел за рулем. А у меня навыки свежие — не только ездила за детьми, но с Янкой мы катались в летний лагерь к Кшиштофу, машину я брала напрокат в Мотосбыте, за рулем чувствовала себя увереннее.
— Садись за руль! — велел мне Войтек.
Божья воля. Села, дала задний ход от стены, развернулась и поехала. Забавно, но с каждой новой машиной я всегда начинала с заднего хода… Погода и дорога оказались кошмарные, разъезженный в месиво снег, конец февраля, ничего, условия знакомые, права получала точно в такую же погоду. Никаких особых затруднений, хотя что тут скажешь, побаивалась я — новая машина, дорога паршивая… Видно, научилась-таки обращаться с этой телегой, домой доехали без всяких сенсаций.
Разногласия начались с ходу. Я проявила порядочность высшего класса, и это, верно, тоже стало камнем преткновения.
— Садись и веди, — посоветовала я. — Необходимо наработать навыки, других способов нет.
Произошло все, пожалуй, сразу назавтра, около дома моей матери. Первая попытка закончилась тем, что заехал в сугроб и не мог выбраться, выводить машину пришлось мне. Ну?.. Вот вам и пожалуйста! Какой мужчина стерпит такое? Он не сумел, а я выполнила маневр без труда, Боже милостивый, баба! Да такую бабу либо надо обожать на коленях, либо решительно задавить. Склонностей к обожанию на коленях Войтек не имел, а когда же я насчет этого догадалась? Сейчас! Через двадцать шесть лет!.. Да уж, нечего сказать, в самое время…
Честно говоря, свою глупость демонстрировать не собиралась, просто с языка сорвалось…
Навыки и в самом деле необходимы, да не надо преувеличивать, я тоже хороша. Войтек заграбастал свою машину и не уступал, я задалась целью отстоять свои права и поехать «шкодой» на море в малюсенький отпуск, с визитом к Влодеку, который к тому времени уже женился на Боженке. Вместе со мной собиралась Эва — навестить двоюродного брата в армии.
Эва была моложе меня на десять лет. Нет, не была, а есть — даты рождения, к сожалению, не меняются. Красивая девушка, и я вовсе не удивлялась Тадеушу, который двадцать семь лет тому назад повел осаду твердо и настойчиво, пока не добился своего, живут вместе и по сей день. Не поженились из-за юридических крючков — дело не в том, что у кого-то была семья, просто существовали античеловеческие жилищные правила. Эва жила с матерью-вдовой, Тадеуш, как всякий архитектор, работал дома, поженись они, пришлось бы поселиться в одной квартире, а не в двух, то есть вместе с малюй и двумя чертежными досками формата А-О. Выдержать такое трудно, потому и не зарегистрировались, ну а спустя годы регистрация нужна им была как рыбке зонтик.
Поездку на море из Войтека я выбила, и мы отправились в путь в прекрасный день кануна весны. Эва везла зажаренного цыпленка для брата, я поллитра яжембяка для Влодека и Боженки. В Млаве мы пообедали и отправились было дальше, но увидели указатель на Варшаву и сообразили, что едем обратно, развернулись и направились
«Шкода-1000 ВМ» — машина неудачная. О ней говорят — малостабильна, и справедливость такого мнения я оценила сразу. Дабы избежать недоразумений, сразу сообщаю: у меня пятнадцатилетний стаж вождения машины и не поддающееся учету количество километров — когда наездила около полумиллиона, перестала считать. Каждый нормальный водитель чувствует машину в локтях, ребрах, щиколотках, в подошвах — везде, одним словом. Если не чувствует, лучше не ехать. Так вот, «шкоды» не чувствуешь, о чем тогда я еще не знала.
Дорога знакомая. Перед Пасленком у меня мелькнуло — надо бы сбросить скорость, предстоит зловредный поворот, осторожность не помешает. Погода прекрасная, шоссе сухое, ехала девяносто в час. Поворот близко, снова мысль — надо медленней, и таки продолжала ехать все с той же скоростью. Эва держала на коленях портативный приемник «Крокус». Поворот совсем близко, опять проскользнуло — пора замедлять, навстречу мотоцикл, вместе с ним не впишусь в проклятый поворот наверняка…
Необходимость сбавить скорость укоренилась во мне накрепко, но нас вело предназначение. Нога приросла к педали, щиколотка одеревенела. Срезать поворот нельзя — мотоцикл тоже как раз поворачивал. Я пошла большой дугой, нас выбросило на обочину — бугристую, еще покрытую льдом, правые колеса швырнули машину влево, я крутанула руль вправо…
Веди я другую машину, ничего не случилось бы, я уже почти вышла из виража. Случись такое позже, когда наездила опыт, спокойно отправилась бы дальше. Но вместе взятые моя неопытность и неустойчивость треклятой «шкоды» привели к плачевному результату: я получила по башке лампочкой и сдрейфила, не выполнила пустяка — малюсенького поворота рулем влево. Уперлась во что удалось — спиной в сиденье, ногой в педаль газа.
— Эвуня, дорогая, летим, — оповестила я безнадежно.
Эвуня подняла голову от приемника и увидела перед собой небесные просторы. Мы действительно полетели. На полной скорости красивой дугой перелетели с шоссе в кювет, внизу машину задержал бетонный столбик, уже кем-то до нас свернутый набок. На этом столбике пришлось пережить тяжелую минуту — зад машины взлетел, а ведь у «шкоды» жесть мягкая. Господи, опрокидываемся!.. Судорогой сдавило горло… но машина встала на место, и мы застыли; прежде всего, как любой водитель, я обратилась к Эве:
— Эвуня, дорогая, жива?!..
— Черт возьми это радио, — рассвирепела Эва. — Играет и играет!
И в самом деле приемник продолжал работать. Я попыталась прийти в себя и осмыслить ситуацию, во всяком случае, осмотреть машину. Внутри особых повреждений не наблюдалось, только коленом выломала рычаг ручного тормоза, и все. Вылезла в шпильках прямо в текший под нами ручеек и вязкую предвесеннюю слякоть, хотя сзади лежали резиновые сапоги. Машину перекорежило впереди слева: согнулось крыло и уперлось в покрышку, разбились фары и подфарники, капот, бампер, решетка радиатора… Мотор и прочее большого урона не понесли: багажник был спереди, а все важные потроха сзади. Меня сразу же осенило — выволочь все это на шоссе.
Откуда-то с поля прилетел мужик, он-де специально лошадей держит на такие случаи.
— Ох, пани! — повествовал он снисходительно. — Всякий год кучами тут валяются такие. И все из Варшавы!
Я восприняла его сетования с ожесточением на себя — ведь знаю же этот каверзный поворот, десятки раз проезжала на мотоцикле, яснее ясного — сбросить скорость, так нет же, ленивая скотина, не сбросила! Может, и предназначение, да только и с предназначением надо уметь повоевать!
Лошадьми не воспользовалась, на шоссе остановился грузовик и еще две или три машины. Две кретинки в кювете — редкостная утеха! Несколько мужиков поднавалились и выволокли нас наверх. Двигатель работал, мешал сломанный тормозной рычаг и крыло, врезавшееся в покрышку.