Опасный возраст
Шрифт:
Чихал и чихал без продыху каждые пятнадцать секунд и, Богом клянусь, дочихался до самого Гамбурга.
Вот и подтвердилось окончательно: поезда меня не любят, опять бессонная ночь, одно утешение — меньше стоила. Встретилась я с тем отличным мужиком, помогавшим в прошлый раз, владельцем косметического магазина, я даже купила у него сливки для лица, после чего решилась на «опель-капитан» в отличном состоянии. Он оформил все бумаги, печень на сей раз не допекала меня, и опять я начала, дав задний ход — машина стояла у самой стены. Я же говорила: ни разу не довелось мне двинуться новой машиной сразу вперед.
При въезде на паром на меня ринулся было
— А вы не наркотики ищете? — спросила я, сунув таможеннику целую кипу бумаг.
— Да, конечно, а у вас есть?
— Мне ужасно неприятно, — призналась я с искренним огорчением, — но у меня нет, машину купила сегодня, всего несколько часов назад, только духи.
Косметические сливки лежали в сумочке, бутыль Диора, которую купила на пароме, лежала на заднем сиденье и никого не интересовала. Не пожелали меня проверять. Даже багажник не просили открыть, я почувствовала себя прямо-таки обиженной.
Из Рёдбю направилась в Копенгаген за автобусом дальнего следования — стемнело и спустился туман. Автобус имел противотуманные фары и пер сто двадцать пять в час, опережая по пути всех. Вперив глаза в его задний свет, я тоже обгоняла всех, прилипла к автобусу, словно загипнотизированная, — вздумай он прокатиться по картофельному полю, я рванула бы за ним. Вышла я из транса, когда он припарковался в незнакомом предместье Копенгагена, а я поняла, что совсем не соображаю, куда меня занесло.
Полночь, в городе ни души. План города, естественно, с собой не взяла, где центр, распознать не удалось — зарево света одинаковое со всех сторон. Господи, где же я живу?!..
Что я только ни вытворяла, чтоб обратить на себя внимание: поворачивала в запрещенных местах, переехала линию с двойным кирпичом, попрала все правила дорожного движения. Никому до меня не было дела, во всем городе я одна-одинешенька. После длительных метаний, в ходе коих потеряла и стоянку моего автобуса, рассмотрела вдруг типа на тротуаре. Подъехала, опустила стекло.
— Где центр?! — заорала я, не вдаваясь во всякие вежливости.
У типа хватило ума не болтать, а просто показать пальцем направление. Оказалась совсем близко от центра, узнала район и добралась-таки до дому. И ничему не научилась: то же самое происходило потом в Чехословакии, в Варшаве, в Алжире — всегда забывала карту…
Движение транспорта в Дании с самого начала вызывало полное мое восхищение. Манера датчан ездить основана на принципе полного доверия друг к другу, прямо наоборот нашей манере, где обязателен принцип полного недоверия. Двигались все плавно, если перед красным светом стояло двадцать машин, все двадцать начинали движение синхронно и никто ни на кого не наезжал, я наблюдала за этим с полным упоением. Более того: все двигалось на расстоянии двух сантиметров друг от друга, и никто не изменял этого расстояния ни на волос. Обучение водить машину якобы происходило так: инструктор заслонял адепту зеркало заднего вида и говорил:
— Никаких зеркал. У водителя глаза должны быть и сбоку, и на затылке.
Я сама за две короткие недели езды по городу успела привыкнуть, что не имею права двинуться, пока не оглянусь вокруг. К тому же первые два дня приспосабливалась к размерам машины и ездила как циркачка — на миллиметры от остальных. В третий день держала дистанцию
С чем я так и не примирилась, так это велосипеды. Датчане маниакально преданы велосипедам, об этом я знала с детства, но велосипедисты до самого конца будили во мне ужас. Еще взрослые — полбеды; например, из автобуса я наблюдала такую сцену: ехал хмырь на велосипеде в двадцати сантиметрах от края тротуара, перед самым перекрестком вытащил из кармана носовой платок и обеими руками начал вытирать нос, одновременно поворачивая вправо. Я высунулась из окошка, чтобы досмотреть — вытирал нос, поворачивал, третьей руки для руля не имел и все время ехал ровнехонько в двадцати сантиметрах от края прохожей части, как по трамвайной линии. Ладно, этот тип явно владел велосипедом, а дети?.. Семилетние дети возвращались из школы на велосипедах, в центре города, вокруг море машин, за ними автобус, почти касающийся задних колес велосипедов. Увидев такое, поневоле вздрогнешь. И всё вместе двигалось в идеальном спокойствии, в том самом слаженном дружном движении, которое во мне вызывало разом и восхищение и ужас.
Неимоверно законопослушная Аня с легкостью приняла датские принципы. Но приехала все же из Польши, и ее польская душа реагировала. Описала мне сцену, из которой моментально извлекла выводы.
— Слушай, стою перед красным светом, люди тоже стоят. Я оглянулась — боковая улица абсолютно пуста, можно перейти десять раз, не будь тут этих датчан, я бы перешла. Только подумала, на огромной скорости пронеслась машина, не представляю, откуда и взялась, одно совершенно очевидно: водитель уверен, что путь свободен, зеленый свет и ни одна живая душа под колеса не полезет. Тут-то я и поняла, они безгранично друг другу верят…
Мне это очень понравилось — люблю доверие. Воспитали меня датчане так, что и сама стояла на красный свет в два часа ночи в абсолютно пустом городе и послушно ждала зеленый…
Не уверена, вернулась бы я в Польшу в запланированные сроки или нет, если бы не Рождество. Чистый идиотизм и трата денег этот мой отъезд на Рождество, ведь паспорт и визу мне продлили до марта, а в мастерской работы хватало, и я могла бы подштопать прорехи в финансах. Так нет же, тут у меня ума никогда не хватало, видите ли, тянуло домой.
Вместе со мной собрался ехать Томек, тоже архитектор, молодой парень, приблизительно возраста Мартина, может, чуть старше, уже закончил вуз. В подарок от друзей получил глобус без малого кубический метр в объеме, пластиковый, освещенный изнутри, очень красивый, за глобус Томек просто дрожал, как бы чего не потерлось в поезде, искал безопасный вид транспорта. «Опель» большой, сзади места на два глобуса хватит. Томек принял отчаянное решение.
Не будь глобуса, не поехал бы со мной — у него комплекс на пункте машин. Совсем недавно его отец, возвращаясь на машине из Швейцарии как раз на Рождество, разбился в Альпах, с тех пор Томек не переносил автомобилей.
Кстати, только по поводу смерти отца, чтобы поехать на похороны, ему выдали паспорт. До того шесть лет хлопотал и шесть лет ему отказывали по таинственным соображениям. Смерть отца заставила проверить документы, выяснилось, в Польше скрывается преступник с теми же именем и фамилией. А посему, на всякий случай, не проверив связи между преступником и Томеком, в выдаче паспорта ему просто отказали, рассматривая их чуть ли не как одно лицо. Дело выяснилось случайно, когда в паспортное бюро пришел работать парень, с которым Томек вместе учился в школе.