Опекая зло
Шрифт:
– Даже если вы избавитесь от меня сейчас, в один прекрасный день общество всё равно узнает о существовании лилим, - резонно заметил я.
– Да, узнают, - без доли смущения, произнёс Изавель Крафт.
– Вы называете этот день Судным. День, когда Всемогущий Господь обратит свой взор на дела, творящиеся на Земле, и будет судить живущих на ней по их заслугам. Чьи имена, по-вашему, тогда будут записаны в Книгу Жизни? Ваши? Имена тех, кто всё это время гневил Его и творил мерзости во имя Его? Или наши, чей единственный грех состоит в том, что мы рождены невинными от ослушавшихся Его родителей?
В руке Изавеля Крафта вырос длинный
– Беги, Роуз, беги!
– успел крикнуть я, пытаясь оттолкнуть девушку от себя, но мисс Оук словно вросла в землю, и я никак не мог сдвинуть её с места.
Моё путешествие, несомненно, подошло к концу. Я узнал всё, что хотел знать и даже больше, и встречал свой конец достойно, не моля о пощаде и не ожидая, что меня пощадят. Единственное, что волновало меня в последний час - даже не столько жизнь моей возлюбленной Роуз (подспудно я знал, что Изавель Крафт любит её, и её выбор не поколебал его любовь), как её дальнейшая судьба среди сородичей.
Я не представлял, насколько может быть сильным лилим, сын падшего Ангела Самаэля и его жены Лилит, такой похожей на любого из нас и одержимой такими же страстями, как и любой другой смертный человек. Потому я просто поднял руки вверх, чтобы перехватить и удерживать его руку столько, сколько у меня хватит сил. Сияние его огненного меча ослепило меня, и я зажмурился, хоть и не хотел этого делать. Но перст смерти так и не коснулся меня. Вместо этого я услышал звук, такой, какой бывает, когда металл соприкасается с металлом, и тут же открыл глаза. Тень темнее самой ночи укрыла меня с ног до головы - Роуз стояла за моей спиной, распростёрши надо мной свои огромные птичьи крылья. Удары меча сыпались на них один за другим, и я ощущал их сокрушительную силу. Их скрежет резал слух, заставляя содрогаться, но ни один не причинил вреда.
Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они прекратились. В тот же миг Роуз прибрала спасительный щит, и яркий лунный свет озарил её красивое лицо. Её глаза сделались беспросветно чёрными - в них клубился адский дым.
– Что ты делаешь, Изавель?!
– воскликнула она.
– Кому ты уподобляешься? Безумному ревнивцу?! Убийце?! Заклинаю тебя вольнолюбием нашей матери и мужеством нашего отца: оставь этого человека в покое и дай ему уйти! Разве моя приёмная мать и доктор Корнвик не сохранили наш секрет? Почему же ты думаешь, что Адам Майлз не сделает того же? Эгоизм чужд тебе, Изавель. Я знаю это, ибо всю жизнь ты заботился о других. Прошу, отпусти нас с миром! Принеси эту жертву сейчас, брат мой, и любовь к тебе в моём сердце не угаснет никогда!
Голос Роуз был взволнованным, а её мольбы... кто смог бы отказать им?!
Отчаянный, полный безысходной боли крик потряс Небо и Землю! Он не был криком человека, ибо только в сердце Ангела, хоть и с чёрными крыльями, могло найтись столько милосердия, и родиться такая тоска, которая разорвала бы любое человеческое на куски. В этих двоих ярким пламенем горела Божья искра, поскольку и их мать, и отец были созданиями Божьими.
О да, видя Его деяния, я ещё никогда не был так далёк от понимания Его замысла! Мой мир, в котором я жил до сих пор, перевернулся!
Мы с Роуз поженились спустя месяц после описываемых событий в Глазго, на юге Шотландии, где я купил небольшой домик. Нас
Благодаря хорошим рекомендациям из Сент-Эндрюсского университета я легко получил высокооплачиваемую должность в местном образовательном учреждении, и Роуз подолгу приходилось пребывать в одиночестве. Чтобы развеять её скуку, я несколько раз приносил в дом щенков, но они переставали расти и вскоре умирали, не достигнув и полугодовалого возраста. Не могу передать, как это расстраивало мою бедную, чрезвычайно чувствительную к явлениям жизни и смерти Роуз, и я прекратил приводить собак в дом.
Чтобы бороться с одиночеством, на которое она себя добровольно обрекла, перестав общаться с Изавелем Крафтом и знакомыми ей лилим, она всю себя посвящала саду, не желая пользоваться услугами садовника, и всегда работала там одна, выращивая удивительной красоты розы. Но какие бы сорта она ни садила, какими бы яркими и разнообразными не обещали быть их цвета, на кустах всегда произрастали только чёрные розы с угольными, серебрящимися на солнце лепестками. И по сей день они служат мне и ей каждодневным напоминанием о той ночи, с 7-го на 8-е июля, и о том, что Изавель Крафт всё ещё живёт надеждой обладать тем сокровищем, которое я однажды вырвал из его рук.
В нашем новом доме так же много распятий, как и в доме тётушки Луизы. К слову, она единственная, кто знает о моей женитьбе на Роуз Лилиан Оук и о нашем местонахождении, но подробности моего путешествия в Рейвен-Бридж мне, конечно, пришлось от неё скрыть. Да и как я мог ей про такое рассказать?! В каком свете представить всю эту историю? Понятия добра и зла с тех пор перевернулись в моей душе, и теперь я смотрю на мир совершенно другими глазами, не поддаваясь навязанным обществом и религией стереотипам, каждый день осторожно отделяя плевела лжи от зёрен истины.
Ну, вот и всё. Каждый раз я записываю эту историю, и с каждым годом она обрастает всё новыми и новыми подробностями. По крайней мере, именно так мне кажется. Но не то ли самое произошло за тысячи лет с историей самой Лилит - первой на Земле женщиной? Я долго анализировал слова, услышанные от Изавеля Крафта, и размышлял над тем, что если все люди созданы по образу и подобию Божьему, то все они изначально свободны духом. Кто назовёт Бога рабом? Кто осмелится на такое? Никто! А значит, свободны и Его создания, хранящие в себе Его черты. Это - безусловно! Наше рабство - очередной миф, выдуманный людьми, чтобы не брать на себя ответственности за содеянное на Земле. Ведь что такое Бог в человеческом представлении, если не ряд довлеющих над человеком роковых обстоятельств, мешающих ему взять свою судьбу в собственные руки и управлять ею по собственному разумению?!