Опекун для юной девы
Шрифт:
Перепуганный визг на несколько голосов. Внезапная резкая остановка, от которой тошнота подкатывает к горлу. И тишина. Минута, другая.
Задняя дверца бесшумно откидывается вверх. Они приподнимаются, готовясь покинуть «автобус», но стоящий у выхода хвостатый, тот самый, что был, видимо, ответственный за их перевозку, обрывает их коротким и небрежным:
— Сидите на месте.
Сам он на них даже не смотрит, а вот стоящая рядом молодая женщина разглядывает прилетевших с явным интересом. Она тоже носит очки, а волосы у нее короткие, пышные, чуть спутанные ветром. Длинное, до пола, кремовое платье необычного
А женщина улыбается:
— Ну, здравствуйте, путешественники. Летать не надоело еще?
Ей улыбаются в ответ. На этой штуке как бы да, хватит.
— Ребят, мне нужен один человек для помощи в одном крайне нелегком деле. Найдется среди вас рыцарь?
Рыцарем вызвался быть светловолосый любитель техники. Едва он вылез, дверь стала закрываться.
— А мы?
— Ждите, — это уже их нелюдимый сопровождающий.
Ждали. Минут пять, не больше. А потом «автобус» стремительно взмыл вверх. Еще один перелет, еще одна остановка. Возле двери кроме их сопровождающего еще один хвостатый абориген, только не в комбинезоне, являющемся, по-видимому, военной формой, а в костюме, подобном тому, что был на Ринате. Чиновник? И в руках какие-то документы.
— Так, ребята, давайте знакомиться, — бодро начинает он. — Кто тут у нас… — взгляд в бумаги, — … Бочарова Анна?
— Я, — не всегда приятно быть первой по списку. Взгляд местного чиновника, хоть и скрытый традиционными черными очками, вызывает тягостное чувство. Ане кажется, что она ощущает его физически, как прикосновение. И этот взгляд ощупывает ее лицо, фигуру… И, наконец, вновь утыкается в бумаги.
— Ведерникова Дарья.
И вот уже Даша замирает под его взглядом, словно кролик перед удавом. Пара секунд превращаются в вечность.
— Джаниева Гаяна.
— Гаянэ, — робко поправляет его девушка.
— Гаянэ-э? — тянет мужчина чуть насмешливо, не отводя пристального взгляда от очередной жертвы своего повышенного внимания. — А в документах Гаяна. Напутали. У нас таких имен нет. Да и внешность у тебя… необычная, — кончик его языка мечтательно скользит по верхней губе. — А давай-ка ты, Гаянэ-Гаяна, своей рукой мне тут правильно напишешь. Вылезай.
Она послушно выбирается наружу.
— Идем, тут удобней будет, — они скрываются из вида, и только голос мужчины еще доносится. — Вот здесь, разборчиво и по буквам: фамилия, имя. Чтоб не было у нас разночтений…
Дверца захлопывается. Они ждут, напряженно прислушиваясь… И ничего больше не слыша. А «автобус» вновь взмывает в воздух.
— Это не гостиница, — Даша почти плачет. — Что угодно, только не гостиница.
— Надо не выходить, — предлагает молчавший до того парень. — Или выходить только всем вместе. Они же обещали поселить нас всех вместе, а сами…
— Да пусть объяснит, что вообще происходит, — Анина соседка справа решительно привстает и стучит в перегородку, отделяющую их от водителя. — Эй, зачем вы оставили тех ребят? Почему высаживаете по одному? Куда вы вообще нас везете?!
— В гостиницу, — перегородка отдергивается, их сопровождающий, оказавшийся еще и пилотом, смотрит на девчонку, словно на таракана. — Сядь, помолчи. Мешаешь.
Девочка садится, буквально падает на свое место и больше не произносит ни
Остановка. И еще один хвостатый мужчина с пилотом. Вот только пилот в этот раз не безмолвствует.
— Вот, прекрасный экземпляр, — ловко нагнувшись, хватает за предплечье девочку, что посмела требовать у него ответа и выволакивает наружу. Дверца закрывается, но они еще успевают услышать, — а вы посмотрите, какие уникальные характеристики. Для ее возраста…
Они опять улетают.
— И как же «все вместе»? — растерянно спрашивает Аня.
Мальчишки молчат. И только Даша — жалобно, растерянно:
— Ноги не идут…
Аня только кивает. Страшно. Безумно страшно.
Еще посадки, высадки, взлеты… Их остается двое. Забрали Дашу, забрали мальчика, чьего имени Аня так и не узнала. А у последнего решила все же спросить:
— А тебя как зовут?
— Никита. А ты Аня, да?
— Да.
Помолчали.
— Вот и все, Ань, — негромко заговорил Никита. — Открывается дверь… Одного из нас просят выйти подышать кислородом… И мы никогда больше не увидимся…
— Нет, — она уже понимает, что да, но признать это еще не готова. — Нет, увидимся, завтра, они же обещали. Или послезавтра, ну, когда самолет починят…
— Из Сибирии не возвращаются, — он тихонько качает головой. — Они просто на стали сеять панику… А сами… похоже, по хозяевам раздают. Заметила — мужчины девочек берут, женщины мальчиков?.. В личную собственность, точно… А что у них тут принято делать с пленниками, можно только догадываться. Не зря про них столько слухов ходит…
— Перестань. Слухи ходят от незнания. Вот и ты ничего не знаешь, и сеешь панику, — Ане от всего происходящего и так было жутко, а слова Никиты слишком походили на правду. Ту страшную правду, в которую до последнего не хочется верить, которую напрочь опровергали слова Рината… Но слова Рината оказались просто словами: то, в чем их везли, не было автобусом, а места, где оставляли, не были гостиницами. А из Сибирии еще никто и никогда не возвращался. — И при чем здесь — мужчина, женщина? Совпало просто…
— Совпало, конечно, — он невесело усмехается. — И лучше даже не думать, с чего б.
— Ерунда все это, — она решительно тряхнула короткими волосами. — Нет у них мест в гостиницах, вот, в частном секторе и селят. Кто взять согласился.
— Ты новости когда-нибудь смотрела? Про аварии и стихийные бедствия? Пострадавших селят компактно и не по гостиницам — в спортзалах ближайших школ и подобных спешно оборудованных местах. Мы здесь иностранцы, чужаки, у них строжайше закрытое государство — какой частный сектор? Какое распыление по одному? Ты хоть представляешь, какие расстояния мы между посадками пролетаем?
— Но у них же… другая техника… технологии… и представления, наверно, другие — и о расстояниях, и о том, где иностранцев селить, — она отчаянно ищет доводы против его предположений. — Мы их не понимаем просто… А рабство — это… оно в слаборазвитых странах бывает, а здесь ты же сам видишь… — голос срывается и она бессильно закрывает лицо руками.
— Держись, — он неловко касается ее предплечья. — Слезы здесь не помогут, точно.
— А что поможет?
— Не знаю… Ну, давай загадаем, хочешь? Если мы с тобой еще встретимся, то все обязательно хорошо у нас будет. И домой мы вернемся…