Операция "Берег"
Шрифт:
— Да хрен с ним, меня все равно не возьмут, — прошептал Митрич. — У меня анкета и зубы не те.
Олег ничего не ответил, поскольку пребывал в растерянности. Вот нахрена Особому отделу именно танкисты, и зачем для этого людей с переднего края отзывают?
Сначала вызвали лейтенанта Терскова.
— Так, Олег Данилович, — капитан сразу отложил документы. — Разговор у нас будет недлинный. Человек вы проверенный, боевой, политически грамотный, характеристику вам дают хорошую. Сейчас формируется Особая бронегруппа для поддержки выполнения задач особой важности при штурме города-крепости
— Если нужно, так я готов. Просто неожиданно это.
— Время такое. Группа формируется в срочном порядке, технику получите сегодня-завтра, экипажи пополните на месте. Подготовку поведут люди опытные, Особый отдел к этому прямого отношения не имеет. Но секретный характер работы группы остается, со всеми вытекающими последствиями. Это ясно? — капитан смотрел исподлобья, вдумчиво, как и положено контрразведчику.
— Так точно!
— Хорошо. Далее. Рядовой Иванов числился в вашем экипаже. Как можете охарактеризовать бойца?
— Надежный. Решительный. Отлично владеет стрелковым оружием. Достоин полного доверия товарищ Иванов. Это, конечно, по нашей, по танковой части.
— Верное и своевременное уточнение. По нашему направлению мы рядового Иванова уж как-нибудь сами проверим. Кстати, он вам говорил, что был осужден, искупал вину в штрафной роте?
— Нет. А должен был?
— Не обязательно. Гордиться тут нечем, многие искупившие вину бойцы и командиры эти свои прошлые дела не афишируют. Но вы свое мнение о бойце не изменили?
— Товарищ капитан, я же с ним в бою был. Человек немцев кладет исправно, воинскую специальность поменял успешно, сходу освоил заряжание орудия на твердое «хорошо». Надежный боец.
— Что ж, хорошо. Судимость с Иванова снята, искупил полностью, награды возвращены. Идите, лейтенант, оформляйтесь. Отдыхать после войны будем, время поджимает. Детали вам объяснят.
Олег козырнул, вышел, успел мигнуть Митричу: «о тебе, дед, говорили, вроде нормально». Рядовой Иванов сверкнул сталью зубов, зашел в кабинет.
Вышел буквально минуты через две, в откровенном недоумении:
— И куда ты меня, бронетанковая сила, сосватал? Я же всегда по другую сторону от чекистов числился.
— Не дури. Сейчас у нас одна сторона — немца добить. Как я понял, готовят специальные передовые группы к штурму здешней столицы. Ты такие дела любишь — там геройски от «фауста» взорваться — как два пальца. Практически по-нагаданному.
— Это конечно. Про мою судимость сказали? — Митрич смотрел в упор.
— Сказали. Мог бы и сам намекнуть. А то сижу как дурак…
— Да просто к слову не пришлось. Так-то снята судимость.
— Я понял. Хрен с ним, пошли оформляться, и насчет питания узнавать.
* * *
Закрутилось, да так плотно, что прямо не продохнуть. Первые три дня провели на базе отряда…
Склад-стоянка
Состав отряда пополнялся на ходу, знакомились здесь же — расположение было отведено в немецких казармах: койки — опять ровненько расставленные — матрацы свернуты, в столовой полный порядок. Только окна местами побиты, да везде разбросаны сомнительные журнальчики и игральные карты — видимо, фрицы в панике пытались самое ценное порвать и уничтожить.
Личному составу было конечно, не до картинок пикантных. Командир ОМГП[4] — невысокий, но удивительно зычный майор Лютов — не терпел, когда бойцы без дела сидят, и еще на дух не выносил, когда с приемом пищи у подчиненных случаются безосновательные задержки. Завтрак, обед и ужин — минута в минуту, прямо по хронометру. Остальное время — подбор и освоение техники. Безлошадные танкисты сначала помогали с грузовиками, потом лейтенант Терсков — это уж как водится — загремел в дежурные по отряду, и там уже совсем упарился. Люди и боевая техника всё прибывали: связисты, техники, саперы, потом прибыла батарея дивизионных орудий и зенитчики — вертись как хочешь.
— Ничего-ничего, Терсков, скоро начальник штаба прибудет, а сейчас ты за него. Поощрим, не забудем. А пока на вторые сутки остаешься, раз втянулся, — гаркал майор Лютов.
Кипел и булькал отряд, Олег с новыми связистами и молодым замполитом Женей Герасимовым наводил служебно-бытовой порядок, попутно схлопотав не особо заслуженный нагоняй за опоздавший по вине поваров обед, ездил на станцию и в комендатуру. Написал приказ об отчислении двух дураков, не усвоивших, что в ОМГП строгий «сухой закон» объявлен не для пустого звука.
— Это сразу, это без разговоров, — рявкал майор Лютов, подмахивая приказ. — С глаз долой! А ты, Терсков, молодец — вполне грамотно накарябал. Хочешь в ПНШ[5]?
— Товарищ майор, я же танкист! — ужаснулся Олег.
— Ну, смотри. Вот пишмашинку получим, сидел бы, клацал умное и толковое — красота! А в танке что — ты бабахнул, в тебя бахнули — и сиди, смотри, как догорает. Безынициативное дело, строго для малоинициативных лентяев.
Характерное чувство юмора имел майор Лютов, но в нюансах службы разбирался.
…— Сдохнем мы здесь, не дожидаясь того Кёнигсберга, — предрек Митрич, оказавшийся на роли связного-посыльного, что было удобно — по зубам его весь личный состав уже отлично знал.
— Не-не, завтра танки должны прийти, может, хоть передохнем, — понадеялся Олег, сам себе не веря.
Танки действительно пришли — точно в срок, словно их с самого завода вели по графику.
Красота! Семь новеньких Т-34–85, экипажи частично укомплектованы.
— Обкатали? — с подозрением спросил Олег у худенького мехвода.