Операция «Эльба», или Почему не сработала ядерная кнопка

Лозанский Эдвард

Он поднял голову.

– Мне сегодня погода не кажется холодной, но чашка кофе – это превосходная идея, – ответил он.

Перешли улицу и вошли в кафе. Несколько лет назад Михаил прочитал рассказ американского писателя Эрнеста Хемингуэя под названием «Там, где чисто, светло». Они с Ярославом поспорили о его смысле: Михаил настаивал на том, что рассказ нужно досконально анализировать в плане символизма и метафор, а Ярослав утверждал, что рассказ просто о глухом старике, который сидел в кафе и пил бренди.

Так или иначе, история был

потрясающей, и Михаил всегда вспоминал о ней, когда ему случалось заходить в кафе. Но здесь было и не чисто, и отнюдь не светло. Маленькое тёмное унылое заведение с полудюжиной посетителей, сгорбившихся за столами – кто-то хлебал суп, кто-то цедил кофе. Михаил покраснел при мысли о том, что должна подумать американка о таком месте и о стране, добившейся за последние десятилетия такого величия и, одновременно такой серости.

Несколько завсегдатаев поглядели на Михаила и на женщину. Даже при тусклом свете, Михаил был уверен, все посетители кафе решили, что эта женщина – иностранка. Вероятно, некоторые поняли, что она с Запада – если не по внешности, то по уверенной манере держаться и по тому, как она изучала обстановку.

Он так долго мечтал о том как будет общаться с кем-то из Америки, что сейчас перспектива поговорить с ней его слегка пугала и основательно взбудоражила. Девушка была восхитительна. Не худенькая, но с приятными женственными формами, что понравилось Михаилу, как пожалуй бы и любому русскому мужчине.

Когда нашли себе два места за столиком в тёмном углу, подальше от остальных посетителей, пожилой угрюмый официант спросил, что им нужно. Не пришёл в восторг, когда узнал, что всё, зачем они явились, – это копеечный кофе. Шаркая, удалился и скоро вернулся с двумя чашками, расплёскивая содержимое с каждым шагом. Пока дошёл до их стола, чашки оказались полупустыми.

– Михаил состроил ггримасу и буркнул что-то нелестное, когда официант удалился.

Американка рассмеялась, искренне и беззаботно, достаточно громко, чтобы официант обернулся посмотреть, что её рассмешило. От этого она засмеялась ещё больше, а он только покачал головой и ушаркал в сторону кухни.

– Что привело вас в нашу страну? – спросил Михаил.

– О, я всегда хотела попасть сюда. Эта страна очаровала меня ещё с детства, когда я читала о ней в энциклопедиях. Такая огромная! А в музыке и литературе в полной мере отражена её история.

Он кивнул.

– А меня с юности так же сильно увлекала Америка. Мои родственники встречались с полком американцев на реке Эльбе во время войны, когда американцы и русские теснили и крушили фашистскую Германию. Мой дядя рассказывал, что американские солдаты так сильно отличались от русских. По его описаниям, американцы всегда энергичные, а ещё – шутники и проказники. И совсем не боялись идти против системы. Казалось, что это им даже на руку. Там, где я вырос, такого никогда не встречалось.

Он посмотрел на неё поверх чашки и подумал: тоже и шутница, и проказница.

Понял, что никогда ещё не видел такого живого лица.

Алессия отпила из чашки и поставила её на стол.

– В Америке мы, скорее, определяем себя по тому, что мы делаем (как говорится). По нашим профессиям. Так могу я спросить, чем вы занимаетесь? Какая у вас профессия?

Её вопрос застал его врасплох. Он пожал плечами.

– Ну конечно. Я учёный. Физик.

Она наклонилась вперёд.

– Очень интересно. А в какой области физики вы работаете?

Он открыл было рот, но не ответил на такой прямой вопрос. Она, похоже, поняла, что слишком прямолинейна, слишком поторопилась.

– Извините. Я не собиралась совать нос в ваши дела. Это всё моё любопытство, – последовала ещё одна улыбка, и опять у него что-то сжалось внутри. – От любопытства кошка сдохла, мама так любила говорить.

Он улыбнулся в ответ.

– Я люблю все эти американские поговорки. Даже язык у вас весёлый и озорной.

Она засмеялась.

– Да я и сам любопытный, – продолжил он. – Например, мне интересно, где вы так хорошо научились русскому языку? Вы так свободно говорите.

– Спасибо. Я начала его учить в старших классах. Ну… вообще-то, в нашей школе не было программы по русскому языку, поэтому родители нашли мне репетитора. Русскую женщину, конечно же. Те четыре года, что мы провели вместе, она учила меня не только языку, но и вашим традициям, укладу жизни. Она углубила мои познания в истории, и это естественно, ведь (здесь) она была профессором истории! – Красивое лицо немного омрачилось. – Она скончалась несколько лет назад. Я по ней скучаю.

– Мне жаль, – ответил он. – Теперь давайте поменяемся ролями, если вы не против. Мне интересно, что вы делаете, как вы говорите, – чем зарабатываете на жизнь?

– О! Я преподаю историю России!

Они посмеялись. Михаил сказал:

– Тогда, возможно, вы знаете нашу историю лучше, чем я!

– Возможно, другую историю, – ответила она. – Когда мы столкнулись на улице, вы сказали, что думали о машинах. Может быть, однажды вы сможете приехать в мою страну и посмотреть коллекцию мускулистых машин моего отца.

– А у него есть «Альфа-Ромео»?

– Думаю, нет. Это машина вашей мечты?

Михаил вздохнул.

– Когда-нибудь, когда-нибудь.

– Это, несомненно, прекрасные машины. Очень, очень женственные, но в тоже время очень мощные. А вы разбираетесь в машинах, у вас хороший вкус.

Он глянул на часы.

– Пожалуй, мне пора идти.

– Простите, я вас задерживаю!

Он поднялся.

– Что вы. Я буду только рад пройтись вместе с вами. Вы далеко живёте?

Как только эти слова слетели у него с языка, Михаил пожалел, что не может запихнуть их обратно. Не подумал, как его вопрос может прозвучать. Милая женщина наверняка подумает, будто у него что-то грязное на уме. Кровь прилила к лицу.

Конец ознакомительного фрагмента.