Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
Обезьяна поняла, отвернулась и стала чистить банан.
Медвежонок тяжело опустился на зад и опрокинулся на спину.
— Ты голодная? — спросил Егор у Люськи.
Люська спросила: а есть ли у него деньги? У Егора были деньги, в тот день он собирался купить кассету. Им как раз хватило на две банки пива и по шашлыку. Было совсем не холодно. И постепенно они забыли о том мире. Потому что Люська стала рассказывать, как ей было нелегко учиться в техникуме, там все больше подмосковные или даже из беженцев, а она «победила на конкурсе красоты «Мисс Библиография», честное слово!» А Егор рассказал,
— В каком смысле? — спросил Егор. Шутка получилась неудачной.
Люська подняла тонкие брови — это было и удивлением и укором.
— Ходят, — сказал Егор. — Они тоже люди.
— Это я понимаю, — сказала Люська и расстроилась.
Потом, когда они вышли на Воробьевы горы, потому что решили вернуться домой пешком, она, прервав какой-то разговор, спросила:
— А у тебя девушка есть?
— Ну как тебе сказать…
— Так и скажи!
— Считается, что есть. Но, честно говоря, я думаю, что нет.
— Врешь, наверное!
— Нет, не вру.
Егор чувствовал, что его превосходство в разговоре пропало. Там, в ином мире, он был лидером, она — девчонкой, о которой надо было заботиться. А сейчас она была не моложе его…
— А ты мне очень нравился, — призналась вдруг Люська. — Ты был моим первым возлюбленным. Не смейся, я говорю в переносном смысле.
— Я не смеюсь, — сказал Егор. — Жалко только.
— Что тебе жалко? — спросила Люська заинтересованно.
— Что все прошло.
— Еще бы! — воскликнула Люська. — Тогда же мне двенадцать лет было. Я ничего в жизни не понимала. А ты был добрый и смелый. И красивый.
— Ясно, — сказал Егор. — Теперь ты прошла огонь, воду и медные трубы, а я стал некрасивым.
— Ты кривляешься, — рассердилась Люська. — И это тебе не идет. Но учти, что женщина в восемнадцать лет равна тридцатилетнему мужчине. По мудрости. Возьми исторические примеры, и ты убедишься. Даже Пушкин на Наталье Гончаровой женился с разрывом в пятнадцать лет. Так что ты для меня мальчишка.
И она рассмеялась, словно одержала над Егором победу.
Егор не обижался. Он постепенно проваливался в сладкую бездну влюбленности, открывая для себя все новые чудеса — чудо ее голоса, чудо ее ресниц, чудо ее родинки на виске, чудо ее пальцев с коротко остриженными ногтями. Егор отдавал себе отчет в том, что с ним происходит, и с некоторым удовольствием наблюдал себя со стороны и даже заметил, что пока он в Люську не влюблялся, то обращал внимание, как ценитель женской красоты, на длину ее ног и форму лодыжек. А теперь, влюбляясь, сразу забыл о формальных признаках красоты. Даже неловко было думать о ногах или груди, почти стыдно, когда она смотрит на тебя слишком внимательно, словно открывает снова твое лицо, и вы встречаетесь взглядами…
Они не заметили, как взялись за руки. Может быть, Егор помогал Люське перепрыгнуть через канаву или лужу, а потом они забыли разъединить руки.
Они дошли до дома, когда уже совсем стемнело. Мелко-мелко моросил дождик. Двор был пуст, даже с собаками никто не гулял. Егор довел Люську до подъезда. Они еще стояли и говорили ни о чем, словно оба чего-то ждали. А потом Егор совершил ошибку. Он захотел поцеловать Люську. У него просто
Люська была одного роста с Егором. Она отшатнулась, стала отталкивать его, а он, вместо того чтобы остановиться, стал тянуться к ней и притягивать ее к себе за плечи. Люська вырвалась и отпрыгнула к подъезду.
— Как тебе не стыдно! — сказала она громким шепотом. — Все испортил.
— Я ничего такого не сделал…
Спорить тоже не надо было.
— Все мужчины одинаковы! — сказала Люська. — А ты еще захотел меня на весь дом опозорить.
Дверь подъезда бабахнула.
Егор стоял пристыженный. Получилось глупо.
«Теперь не надо ждать звонка. Все кончилось. Тебе же доверились».
Он шел домой, дождь пошел сильнее и затекал за ворот.
— Тебе же доверились, — ругал себя Егор.
Ему бы не было так неловко, если бы не император того времени, если бы не странные люди, что окружали Люську и пугали ее. И он оказался точно таким же, как они.
Но когда он засыпал в ту ночь, мучаясь раскаянием и страхом, что потерял Люську, он все равно наслаждался памятью о ней.
Конечно же, они не расстались.
Два дня Егор ходил возле телефона. Целых два дня. Он завалил семинар, не поехал к бабушке в Кратово, он был рассеян и снисходителен к человечеству, которое не могло разделить его боли и счастья.
Любовный опыт Егора был невелик. Если не считать поцелуев в подъездах и кратких влюбленностей. В прошлом году его соблазнила мужиковатая, озорная певунья туристических песен Роланда Ким, это было в последний день похода по Карпатам, когда скинулись, на последние деньги набрали дюжину бутылок местного вина, до рассвета пели и Роланда была прекрасна у костра дикой красотой амазонки. Она позвала Егора помочь ей вымыть посуду. Но посуду с собой они не взяли, а пошли далеко по речке и потом стали целоваться и не могли остановиться. Так Егор стал мужчиной. Это было прошедшим летом, и Егор стеснялся признаться однокурсникам, настолько он отстал от остальных. Был еще случай — Регина Окунь с их курса немного ухаживала за ним, потом как-то позвала его домой. Родители как раз уходили в гости, они стали спешить, будто Егор застал их черт знает за чем. Потом они пили чай с вареньем. Что было дальше, Егор не помнил, но запомнил ее слова: «Ты же тогда на мне не женишься». И он сразу потерял желание овладеть этой полной глазастой отличницей. Потом он сообразил, что и в самом деле его считали в том доме женихом, еще курс — и потом будет уже трудно выдать Регину замуж.
Егору казалось, что он никогда еще так не влюблялся, и это было правдой. Как и любой нормальный юноша, он влюблялся несколько раз и каждый раз думал, что навсегда. Но забывал об этом, как только чувство проходило.
Матери надоело сталкиваться у телефона с Егором. Она сказала ему безжалостно:
— Позвонит она, позвонит, куда денется. Только ты сам первым не звони.
Она оберегала юношескую гордость сына.
После этого Егор, как только дождался, что мать ушла, позвонил Люське сам. Она была дома и подошла сразу. Говорила она таким обыкновенным и равнодушным голосом, что Егор чуть было не бросил трубку. Стоило так переживать и метаться, когда о тебе попросту забыли.