Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
— Понятно, — сказал Егор.
— Ничего тебе не понятно, — ответила Вера. — Потому что дорога тут не кончается, а ведет в лес, в ГИТОС.
— Это что?
— ГИТОС — это Государственный институт технологии органического синтеза. Или Зиханы-2. Раньше он назывался филиалом НИИ органической химии и технологии, а еще раньше — филиал № 14 почтового ящика 47. Вот это и есть центр всего живого и неживого.
— Понятно, — повторил Егор.
— Но самое главное начинается дальше — еще семь километров лесом.
— А там что?
— А там Зиханы-4, военный город
— А Зиханы-3? Ты пропустила Зиханы-3.
— Может, его и не было.
— Как ты все запомнила? Неужели со слов этого шофера?
— Нет, мне пришлось заниматься захоронением отходов химического оружия. Многого мы не добились, но кое-где я побывала. И документы видела. Ведь беда здесь в том, что нет средств содержать эти городки, но в то же время нет средств, чтобы уничтожить все эти десятки тысяч тонн страшно ядовитой гадости, которой достаточно, чтобы трижды истребить все живое на Земле.
— И у американцев, конечно, тоже есть? — Егор удивился вспышке собственного патриотизма.
— Молодец, — оценила его патриотизм Вера. — Смело, товарищи, в ногу. Кстати, разговор идет об этой базе. Она законсервирована. Разработки не ведутся, склады недоступны для злоумышленников.
— Речь идет о военных Зиханах?
— Нет, там есть народ, и там есть бригада, сведенная до двух рот, там есть население. Военные не уверены, навсегда ли запрещено химическое и биологическое оружие. А вдруг снова позовут штурмовать дворец Амина? Ты знаешь про Амина?
— Все ясно — я инопланетянин, — сказал Егор.
— Не отшутишься. Ты из параллельного мира, на тебе это написано. Я же не первую неделю здесь ошиваюсь. И твои жмурики тоже из параллельного мира. Ты мое везение, ты моя карьера.
— Вера, помолчи, — сказал Егор, — они опять куда-то повернули.
— Они не хотят попасть на военный полигон, — сказала Вера. — Чует мое сердце, что направились они на законсервированный объект Зиханы-2.
Над полем ползли рваные слои тумана, похожие на японский гриб, который раньше было принято держать в домах. Гриб жил на подоконнике, испражнялся в воду, и она приобретала своеобразный кислый вкус. Пили всей семьей, включая невинных детей. Потом кто-то сообразил, что грибы канцерогенные, они из домов исчезли, и Егор так и не узнал, есть ли такие грибы в Японии.
В тумане по пояс шагали две фигурки — химики Берии.
— Не спеши, — сказала Вера, — если мы тоже пойдем по открытому месту, есть опасность, что они нас увидят. Давай подождем. Эта дорога тупиковая — им некуда идти за Зиханы-2.
— Я посижу? — спросил Егор.
Ноги страшно устали, просто отваливались. Тошнило.
— Тебе наш воздух вреден? — спросила Вера.
— Это и мой воздух, — обиделся Егор.
— Ладно, тогда объясни. И поверь, что моя голова устроена нормально, в смысле я могу переваривать любую сумасшедшую информацию. Я к этому готова. Я, кстати, два месяца в Чечне в плену была, без света и в наушниках.
Егор смотрел, как
— Смотри…
— Я думаю, что если ты устал, то они устали втрое, — сказала Вера. — Ты молодой, а они пожилые. Они тоже уселись.
Она была права. Когда туман развеялся, из-за куста на опушке, за которым скрывались Егор с Верой, стало видно, что один из агентов сидит, а второй лежит на земле.
От травы и листьев шли различные запахи, Егор отвык от них, и его мутило еще больше.
— Если тебе не очень плохо, — попросила Вера, — ты расскажи мне, что можешь, а то потом времени не окажется.
— Тогда слушай, — сказал Егор, он решил быть с ней откровенным. Ведь подписки он никому не давал, и чем больше Вера будет знать, тем больше можно ей доверять. Так он чувствовал.
При утреннем свете он смог наконец разглядеть настоящую Веру.
Широкоскулая, с тяжелыми веками и низким широким лбом… лицо из былины. Глаза рыжие, в зелень. Широкие плечи, но грудь совсем маленькая… глаза выхватывали детали тела, лица, но общее пока ускользало.
Поглядывая на поле, не ожили ли там шахматисты, Егор поведал Вере вкратце о Нижнем мире, о том, как в него попадают люди, и даже смог — за те же десять минут — рассказать о Берии и консулах, о борьбе среди них и о том, как они замыслили уничтожить Верхний мир, прежде чем он поглотит их.
— Но для этого надо быть… не людьми! — воскликнула Вера.
Спохватилась и поправилась:
— Я не хотела тебя обидеть.
— Я там не один, — сказал Егор. — Я там с девушкой, мы вместе туда попали.
— Это романтично, — сказала Вера. — Между вами есть что-то? Вы любите друг друга?
— К сожалению, там можно любить… только платонически. У людей изменяется состав крови, мы становимся, как лягушки, холоднокровными.
— А когда ты вернешься?
— Еще не знаю. Доктор Леонид Моисеевич работает над вакциной. Пока он говорит, что мы сможем пробыть здесь три дня или меньше…
— А потом?
— А потом помрем… — Судорога скрутила Егора. Чуть не вырвало. Он сказал с трудом: — Может, вакцина действует меньше. Ее же не проверяли на мышах…
— Они поднимаются, — сказала Вера.
Как он мог считать ее бомжихой? Более подтянутого, трезвого, четкого человека и придумать трудно.
— Пошли, — сказал Егор, не двигаясь с места.
— Может, тебе полежать? Я сама пойду дальше.
Егор поднялся. Его повело, и он схватился за ствол березки.
Глава 16
Егор Чехонин
Шахматисты брели к лесу, над которым небо розовело, готовясь к восходу солнца.
Даже издали было видно, что чувствуют они себя погано: их пошатывало, порой один уходил вперед, второй останавливался…
Один за другим они скрылись в лесу.
— Далеко до Зихан? — спросил Егор, будто Вера должна была все знать.
— Я думаю, в этом лесу и прячется невинного вида поселок городского типа.
Они перешли поле, полагая, что вряд ли противники затаились, чтобы следить, не преследует ли их кто-нибудь.