Операция «Гадюка»
Шрифт:
Солнце поднялось и начало припекать, но не по-настоящему, как летом, а тем сентябрьским выхоложенным жаром, который уже не может забраться в глубокую тень, и потому там зябко.
Мы пересекли большое поле. Роса почти высохла, но все-таки брюки снизу потемнели от влаги.
Птицы не пели, осенью им нечему радоваться – птенцы ушли в школу, соловей завел молодую любовницу.
Когда мы добрались до кинотеатра, стало совсем тепло, и я даже пожалел, что надел куртку.
– Вот тут, – сказал дядя Миша, – должны
Дяде Мише все это не нравилось – у него профессиональное чутье.
Мне тоже не нравилось – у меня свое чутье.
Мы зашли в кинотеатр.
– Это настоящее кино или обманка для американских спутников? – спросил я.
– И то, и другое. С этой стороны кино, с той – подземные помещения: секретные отделы института. Точнее сам не знаю – официального допуска получить не смог.
Дядя Миша подошел к двери в комендатуру.
Он еще не вошел, как я почувствовал тяжелый, тупой запах смерти. Такой, что буквально отшатнулся.
– Там... – начал я.
– Ну вот, – перебил меня дядя Миша, входя внутрь. – Вот и нашкодили.
Он отодвинулся, чтобы мне пройти. Но мне и не потребовалось входить – у стола сидел, упав головой вперед, крупный пожилой седовласый человек в камуфляже.
На рукаве была нашита эмблема – колба в дубовом венке.
– Должны быть еще люди, – сказал дядя Миша. – Не может быть, чтобы он здесь один...
– Все может быть, – ответил я. – По крайней мере русским духом не пахнет.
– Ну, тебе виднее, – согласился уволенный генерал. – Значит, головотяпы.
– Если все это официально не существует...
– Именно так.
– То и охранять нечего.
– Комендант их знал. Иначе бы не пустил к себе. К тому же он был вооружен.
Дядя Миша показал на раскрытую кобуру, притороченную к поясу.
– И еще у него были ключи.
Дядя Миша показал на доску, где в ячейках висели ключи. Стекло, покрывавшее ячейки, было разбито. Некоторых ключей не хватало.
Мы выбежали из кинотеатра.
Солнце нежарко грело, расположившись на фарфоровом сентябрьском небе.
По улице шла милая девушка в джинсах и курточке, сумка через плечо.
Увидев нас, она помахала нам рукой.
– Вы к кому? – спросила она.
– Ждем комиссию, – быстро ответил дядя Миша.
У девушки было грубоватое скуластое лицо и прямые русые волосы – волнующее лицо.
Стройная, легкая – в таких влюбляются безнадежно и безответно.
– Ждите, желаю успеха, – сказала девушка и пошла дальше по улице в сторону поля.
– Погоди, – понизил голос дядя Миша, – дай ей отойти. Я не хочу, чтобы местные видели, куда мы с тобой направились.
Когда девушка скрылась за деревьями, мы обежали здание, чтобы оказаться у задней двери.
От нее вели ступеньки вниз, в подвал.
Дверь
Пройдя через служебные помещения, ничем не выдававшие специфики этого подземелья, мы оказались в лаборатории.
Лаборатория была умеренно запущена.
В шкафу висели защитные комбинезоны.
Во мне росла тревога.
– Все неладно, – сказал я.
– Тогда быстро одеваемся, – предложил генерал.
Он снял с креплений самый большой комбинезон и влез в него. Я последовал его примеру. Но закрывать забрало шлема не стал.
– Бахилы надевать? – спросил я.
– Обязательно.
Мы потеряли еще минуту. Тревога во мне все росла, даже под ложечкой дергалась тоска.
– Скорее, – попросил я дядю Мишу.
– Сэкономишь минуту – потеряешь жизнь. – Он почти не шутил.
Мы пошли дальше.
К счастью, все двери на нашем пути были открыты.
Даже дверь в хранилище – достаточно скромное помещение с массивными стеллажами, на которых лежали различного вида баллоны. Самые большие, похожие на сардельки почти метровой длины, лежали на нижней полке. Одно место пустовало. Может быть, оно всегда пустовало, а может быть, именно этот баллон они и взяли.
Из хранилища двери вели дальше. В одну мы вошли, другая была закрыта. Дядя Миша потрогал рукоять двери – ничего не вышло. Он постучал в дверь.
И когда я уже хотел сказать, что он зря тратит время, изнутри послышался стук.
Нам ответили.
Дядя Миша склонил голову набок, будто надеялся прочесть в стуке азбуку Морзе.
Ничего не прочел, но вдруг спросил меня:
– Эта девушка... она пошла к станции?
– Наверное, к автобусной остановке.
– Ты ничего не почувствовал?
– Ровным счетом ничего, кроме возбужденных чувств.
– Дураки, – сказал дядя Миша. – Надо ее задержать.
Изнутри стучали. Даже молотили в дверь.
На двери было колесо, как в подводной лодке.
Я попробовал его, штурвал начал поворачиваться.
– А теперь погоди, – велел дядя Миша.
Он быстро прошел назад, закрыл дверь в лабораторию.
– Не надо рисковать, – сказал он. – Ты чего перчатки не надел? Они в верхнем кармане костюма. И забрало опусти.
Пока я надевал перчатки, он несколько раз повернул колесо.
От его напора дверь отворилась.
В отворившуюся дверь ввалился пожилой человек с бородкой клинышком. Как дедушка Калинин.
Он попытался сбить нас с ног и убежать.
– Погодите, – сказал ему дядя Миша. – Всему свое время.
Я окинул взглядом относительно небольшой подвал, в углу которого пол уходил полого вниз, к крупной решетке – метр на метр. На решетке лежал баллон красного цвета. На боку его было отверстие, и из него выливалась на прутья решетки маслянистая коричневая жидкость, похожая на плохого качества олифу.