Операция «Химера»

Дремич Лан

— Ладно, раз еда моя тебе не по душе, пошли, на волю выпущу, — вздохнул завхоз, вдоволь наигравшись с Роем–Ериком в гляделки.

Чуть повернул голову, позволив свету проехаться по резко очерченной скуле, опустил руки и шагнул к лазутчикам.

— Ерик, — против воли предупредил Рой.

Просьба не волноваться прилетела уже из комнаты, куда резво сиганул напарник. Судя по запаху и интенсивности освещения — глубоко из–под кровати, из самого дальнего угла за недавно обнаруженным чемоданом.

— Шустрый какой, — удивился завхоз, неожиданно развеселившись.

Нелепое

имя Колька, названное Марь Филипповной, ему и раньше не слишком шло, даже по описаниям, а теперь и вовсе ни в какую не подходило. Рой решительно отказывался его использовать.

В дверь заполошно затрезвонили.

Не сразу определившись, на каком свете находится, Рой дернулся было открыть, но Ерик вовремя тормознул.

Ломились не к ним, в тридцать третью, ведомственную, а к завхозу. Проживавшему, очевидно, в той же парадной, что и все, встреченные Роем за сегодня. Совпадения больше не настораживали, наоборот, с выявлением носителя, все выстроилось в одну стройную логическую цепочку. Теперь оставалось только найти концы, потянуть как следует, и посмотреть, в какие узлы завяжутся спряденные Норнами нити.

— Здрасьте, здрасьте, Николай, как жизнь, как здоровьичко? — послышался из Ериковской подконтрольной местности до боли знакомый голос.

— Не жалуюсь, — последовал напрочь лишенный радушия ответ.

Рою с Ериком воочию представился взгляд исподлобья и полное нежелание продолжать беседу, подтвержденное попыткой закрыть дверь. Изначально, кстати, обреченной на провал.

— А я к вам по делу, — расплылась Марь Филипповна, чья улыбка обоим подслушивающим представлялась еще более подробно. — Мне — как обычно.

— Входите, — сухо пригласил завхоз-Николай.

Рой мельком порадовался, что Марь Филипповна с настоящим именем поспешила раньше, чем тот успел бы прочно стать в их с Ериком сознании каким–нибудь «поселковым носителем» или, еще хуже «объектом номер…».

— Да я на секундочку, как всегда. Могу в дверях постоять, — начала было Марь Филипповна.

— Не можете, — отрезал Николай. Судя по звукам, втащив женщину внутрь и захлопнув дверь. — Здесь стойте. И под ноги внимательно смотрите. Я сейчас.

Марь Филипповна озадаченно притихла. Ерик высунул из–под кровати любопытную морду и передал Рою, как Николай, шаркая ногами, словно впервые вставший на лыжи нанайский мальчик, перемещается по квартире. Смотреть его глазами Рой пока больше не рисковал, но и купированное зрелище здорово позабавило. Особенно порадовала проявленная забота о бесхозном найденыше — не так уж глубоко, выходит, Николай в серость впал, остались еще и сострадание, и более–менее продолжительное желание хоть кому–нибудь помочь.

— А чего это тут у вас? — не вынесла неизвестности Марь Филипповна. — Если ноги болят, то правильно делаете, что сквозняков боитесь, двери завсегда закрывать надо, чтобы сквозняком не дуло. Он ведь, сквозняк–то, понизу идет, потому как холодный; студит и приводит к ревматизму. А от ревматизма хорошо шерсть собачья помогает, пчелиные укусы и киселёк

из чернички с брусничкой. Еще лимончиком хорошо, развести его горячей водичкой, и за полчаса до еды и пить. Через месяц, как рукой снимет. Арбузики хорошо еще кушать, чесночка побольше. Чесночок, он вообще для всего хорош, и для зрения, и для суставов, и для…

— Нет у меня никакого ревматизма, — нехотя буркнул Николай. Рой едва удержался, чтобы не зааплодировать Марь Филипповне — с такой интуицией и профессиональные курсы не нужны, без них всю подноготную выведает, если только захочет. — Ёжик в гости забежал, шарашится где–то по квартире. Не хочу ненароком раздавить.

— Ёжик?! — хором с Роем и Ериком выдохнула Марь Филипповна.

— Ёжик!

Ухмыльнувшись, Рой представил колючий серый клубок с умной ушасто–глазастой мордочкой и короткими лапками.

— Ёжик, — покатал мысль Ерик, оценив собственный облик в сознании Роя, как в зеркале.

— Ёжик? — недоверчиво повторила за ними Марь Филипповна. — А как же он к вам, на пятый этаж забежал, ёжик–то? По лестнице поднялся или в форточку залетел? А чертики зеленые следом не запорхнули? Вы ведь не закодированный, Николай, я теперь точно знаю. А незакодированные мужики обязательно пьющие, а ежели непьющие, то выпивающие, то есть, запойные. У вас запой, да?

В интонациях Марь Филипповны отчетливо слышалось истошное желание срочного и безоговорочного признания. В том, что — да, запой, причем, именно сейчас, в данный конкретный момент.

Она даже примерилась шагнуть из коридора в комнату, к роющемуся в комоде Николаю–завхозу. Но тот оказался начеку — молниеносно прошаркал наперерез гостье, встал грудью, расправил плечи и уточнил:

— Вы за бутылкой пришли, Мария Филипповна?

— Ну-у, да-а, — протянула незадачливая гостья. — К нам, понимаете ли, инспектор из центра прибыл, районный, по общим вопросам, с проверкой, — поколебавшись едва заметную на слух секунду, она принялась сдавать Роя с потрохами: — Инспектор коньячка пятизвездочного захотел. А у нас, сами знаете, лучший коньячок — ваш самогончик. Мы часикам к шести собраться хотим, с Верочкой, с дочкой ее и физруком школьным. Посидеть, поговорить о нашем поселке. О нуждах его.

— С Веркой и с ее малой? — недовольно уточнил Николай.

— Ну да, а что? — не поняла Марь Филипповна. — Физрук обещал лекцию о правилах поведения на воде рассказать, инспектор — о пожарной безопасности. Просветим девочку, раз уж все равно каникулы, и дождь прошел, и купаться поэтому никак.

— То есть, при ребенке распивать собираетесь? — еще больше нахмурился Николай.

— Ой, да какое там распивать, — отмахнулась Марь Филипповна. — Ты бы лучше на себя посмотрел — ёжики и черти мерещатся. Я знала, я точно чувствовала, что сорвешься ты, Коля, и тогда придется участкового Мормышкина вызывать, чтобы он тебя на пятнадцать суток закрыл, для протрезвления. Бутылку давай, — Марь Филипповна явно собралась развернуться и уйти с гордо поднятой головой и отвоеванной емкостью.