Операция «КЛОНдайк»
Шрифт:
Через несколько минут он вернулся с ворохом одежды, и когда Леонид облачился в теплые штаны защитного цвета, камуфляжную куртку с подстежкой из волчьего меха и валенки, Федор одобрительно сказал:
– Ну вот, теперь ты не будешь отличаться от обычного охотника.
– Но на снегу-то все равно буду выделяться, – заметил Леонид.
– Будешь, но по-другому, по-свойски, – ответил Федор.
Леонид не понял, что тот имел в виду, но промолчал. Подумав, он, следуя «закону улитки»: «Все свое – ношу с собой», переложил во внутренний карман новой куртки завернутые в полиэтилен их с Есенией загранпаспорта, ее письмо
Через полчаса они забрались в уже прогретый «козелок» Федора.
Зухра лаяла и рвалась с цепи, не желая смиряться с тем, что хозяин уезжает.
– А как же она? – спросил Леонид, глядя на беснующуюся собаку.
– Покормят, не боись! – усмехнулся Федор.
– Да разве она кого-нибудь к себе подпустит? – недоверчиво посмотрев на свирепую морду Зухры, спросил Леонид.
– Хозяйку ее мамки подпустит, она ее знает, та пахнет знакомо.
– Хорошо, а то ведь мы неизвестно насколько уезжаем… – сказал Леонид и вновь почувствовал азарт и возбуждение, объясняя это себе тем, что он выходит на финишную прямую, отделявшую его от Есении.
Он жаждал, как можно скорее, разорвать грудью финишную ленточку и прижать к себе женщину, которую так и не смог, как ни старался, забыть все эти долгие годы разлуки…
Объект «Озерный», первые числа января 1998 года
Круглов так и не смог уснуть.
После посещения Есении он приехал к себе и, завалившись в кабинете на кожаный диван, пролежал с открытыми глазами до самого утра.
Услышав, как по поселку заходили люди, спешащие на работу, он встал и, ополоснув лицо ледяной водой, потянулся. Предстояло еще несколько часов ожидания, но он умел ждать, кроме того, ему было, чем заняться.
Он выгреб содержимое из ящиков стола, и принялся перебирать его, откладывая лишнее. Скоро на комплексе начнется круговерть с разбирательством по поводу исчезновения Лёни, будет прислана комиссия. После этого его, наверняка, возьмут под наблюдение, нужно быть готовым ко всему.
Приведя к часу дня в порядок все бумаги, Круглов заказал себе обед в кабинет, не желая уходить далеко от телефона.
Обед ему из столовой доставила красивая и расторопная Клава, с которой он уже несколько раз переспал по случаю.
Постучав, она приоткрыла дверь и, кокетливо спросив: «Можно?», вкатила тележку.
«Обслуживание здесь на высоте, не хуже, чем в „Хилтоне“, – подумал Круглов, глянув на часы – со времени его звонка-заказа не прошло и пяти минут.
– Заходи, Клава, – пригласил он девушку, с интересом окидывая взглядом ее пышные формы.
– Вам здесь накрыть или в комнате отдыха? – игриво спросила она.
Почувствовав неожиданно нахлынувшее возбуждение, Круглов молча закрыл дверь на ключ и, подойдя к Клаве, потянул ее в маленькую боковую комнатку, где был диван, на ходу расстегивая пуговицы на ее форменном белом халате.
– Сергей Сергеевич, мне сейчас нельзя, я могу залететь… – попыталась, было, возразить Клава, но потом сама придвинулась к Круглову, прерывисто задышав.
Распахнув ее халат, Круглов оглядел открывшееся ему роскошное тело и подтолкнул Клаву к дивану. Та упала навзничь, отчего взгляду Круглова предстали не только ее большие налитые груди и живот, но и пушистый лобок, по цвету напоминавший ворох пшеницы, который ему нравилось трепать «за загривок».
«Нельзя
Круглов даже не стал снимать брюки, а просто расстегнул их и, высвободив из них свою самую возбужденную часть, сел на диван рядом с Клавой.
– Ну, давай, иди ко мне… – позвал он ее.
Она вскочила, нависла над ним, уперлась широко разведенными коленями в диван и, обхватив руками Круглова за плечи, медленно опустила свои бедра на его подрагивающее в ожидании естество.
Почувствовав, как ее тело жарко приняло его, Круглов прикрыл глаза. Он сидел неподвижно, чувствуя, как распалявшаяся Клава неистовствует над ним, все быстрее насаживаясь на его плоть, и лишь, ощутив приближение конца, сделал несколько движений ей навстречу.
В самый последний миг он вдруг представил на месте Клавы Есению и, сжав зубы, выплеснулся в нее, рыча, как зверь, от наслаждения.
Клава поморщилась от боли, когда он словно тисками стиснул ее бедра, заставляя замереть на нем.
– Есения… – зарываясь лицом ей в грудь, выдохнул он.
Клава оскорбленно отпрянула. Расцепив объятия Круглова, она вскочила и, всхлипывая, торопливо натянула халат, после чего выскочила за дверь, даже не вспомнив о том, что была обязана накрыть на стол.
А Круглов опустошенно остался сидеть на диване, переживая происшедшее. У него не было сил даже застегнуться. Перед глазами стоял четкий образ Есении, не давая успокоиться его все еще налитой плоти.
Круглов с яростью сжал промежность ладонью, пытаясь избавиться от наваждения, но морок уходить не желал, а наоборот вдруг ожил, задвигался, представ перед изумленным Кругловым Есенией с искаженным от страсти лицом, запрокинутой головой и выгнутым в талии телом. Чувствуя, как от этой картинки в пах хлынула новая волна возбуждения, Круглов откинулся на спину и стиснул рукой свою вздыбившуюся плоть. Онанировать он прекратил еще в юношеском возрасте, считая это ниже достоинства настоящего мужчины, но сейчас, как в отрочестве, он неистово задвигал рукой, цепляясь внутренним взором за помрачающую его сознание картинку. Разыгравшееся воображение начало быстро дорисовывать ее – вот он вылизывает лоно Есении, терпко пахнущее смородиновым кустом после грозы, целует и кусает ее полные груди, а вот уже и грубо вторгается в ее тело. Последнее видение, когда он увидел, как его плоть погружается между темных завитков, окончательно добило его. Забившееся в оглушающем оргазме тело исторгло такую мощную струю семени, что его капли достигли даже лица Круглова, оросив одежду на груди. Круглов вскрикнул и без сил распластался на диване.
Неожиданно послышался стук в дверь кабинета.
«Кого это там принесло?» – простонал Круглов, обессиленно поднимаясь и пытаясь привести себя в порядок.
– Сергей Сергеевич, вы здесь? – раздался голос Граховского.
– Здесь, Генрих Модестович! – отозвался Круглов. – Проходите, я сейчас, – он склонился над раковиной, споласкивая разгоряченное лицо.
– Это не от вас ли Клава выскочила, как ошпаренная? – с любопытством спросил Граховский, появляясь на пороге комнаты отдыха.