Операция Наследник, или К месту службы в кандалах
Шрифт:
Шарлотта де Бельфор бросилась перед Владимировым на колени и приникла губами к его руке.
— Ну что вы, что вы, я простой и скромный герой, не то что некоторые, — сказал, потупив взгляд, Артемий Иванович. — Мне таких почестев, чтобы руки целовать, не надо.
— Что же мне дозволено будет вам поцеловать?
— Я не могу больше слушать всю эту чушь! — вскричал Бинт и скинул с колен голову задремавшей Камиллы. Шарлотта слишком хорошо играла свою роль и он не мог сдержать охвативших его ревности и раздражения.
— Тогда мы с мсье Гуриным уйдем от вас, — сказала она,
— С вами, мадам, я готов прогуляться хоть на край света, — сказал Артемий Иванович, которому за всю жизнь никто еще так удачно не льстил. — А вы, мосье, сидите тут и жрите своих рябчиков!
Владимиров предложил своей почитательнице руку и они степенно пошли прочь по тропинке. Какое-то время Бинт вприскочку шел за ними, что-то гневливо бормоча под нос, но затем служебный долг взял верх над чувствами, и он отстал. Второе озеро было не очень далеко от того, где они расположились на пикник, и минут через пятнадцать за деревьями заблестела неподвижная гладь воды.
— Какая-то веточка попала мне за корсет, — вдруг остановилась Шарлотта. — Мне так неудобно просить вас, мсье Гурин, но никому тут, даже Камилле, я не могу довериться. Не будете ли вы так любезны помочь мне расшнуроваться?
— Это спереди или сзади? — учтиво осведомился Владимиров.
— Ах, шалун, — пригрозила ему пальчиком мадам. — Не поверю, что вы никогда не расшнуровывали корсетов у дам. Застежка у корсета спереди, на планшетке, а шнуровка сзади.
Не дожидаясь ответа, Шарлотта запустила руку под жабо, расстегнула пуговички и спустила платье со своих великолепных плеч, явив Владимирову шитый черным и золотом корсет из красного репса в пене газовых кружев и рюшек. Артемий Иванович деловито обошел ее кругом и встал за спиной, напряженно сопя.
— Чего вы там сопите? — спросила она его, когда сопение затянулось.
— На кой ляд вам все это надо? — недовольно спросил Артемий Иванович, ковыряя у нее в спине пальцем. — Крючочки, шнурочки…
— Ученые считают, что талия женщины, не затянутая в корсет и предоставленная сама себе, будет становиться все большей и большей каждый год, пока не вырастет почти до таких же размеров, как бюст!
— Как у меня… Ну, и что здесь развязывать? Тут целых три шнурка! Пока я их буду развязывать, Бинт с той мамзелью всю нашу дичь сожрут.
— Развяжите сперва средний шнурок, на талии, — посоветовала Шарлотта. — А затем уже нижний и верхний.
Для Артемия Ивановича это оказалось нелегким делом. Его опыт общения с корсетами заключался в единственном пребывании внутри корсета при посещении публичного дома, когда он едва не задохнулся, и в наблюдении в Лондоне за тем, как расшнуровывал корсет своей сожительницы Иван Коновалов, он же Джек Потрошитель. Однажды в доме Смитов ему попался старое приложение к «Журналу английских домохозяек», целиком посвященное корсетам и когда-то бывшее мечтой всех английских фетишистов, но Владимиров был не любопытен и не воспользовался случаем просветить себя на этот счет. Наконец де Бельфор была освобождена от корсета и обе его половинки полетели
Шарлотту де Бельфор передернуло от отвращения к подобному хамству, непочтительности и полному отсутствию самой элементарной галантности. Но за свою жизнь она научилась выдержке и даже не подала виду. Улыбнувшись, она спросила, закладывая тонкие руки за голову и разворачивая локти так, чтобы ее грудь еще больше выдавалась вперед:
— Зачем вы порвали шнурок от корсета?!
Но это не произвело на Владимирова совершенно никакого впечатления.
— Я не порвал, я перекусил, когда узел развязывал, — серьезно сказал он. — Вы не волнуйтесь, сейчас свяжу оба мутузочка вместе.
— Как же я тогда его с узлом в ушки вдену?
— Как-нибудь вденем, — уныло сказал Артемий Иванович. — А может, вы как-нибудь без корсета? Я слышал, что если женщины сильно стягивают себе грудную клетку шнуровкой, у них краснеют носы, как у горьких пьяниц.
— Без корсета я чувствую себя все равно что голой.
— Да у вас и так цыцка вывалилась. — Артемий Иванович протянул руку, подобрал полную грудь с розовым соском и запихнул ее Шарлотте обратно в рубаху.
— Тогда вы вдевайте шнур, а я поищу веточку.
Мадам де Бельфор сняла свое шелковое платье, отвязала небольшой турнюр, спустила нижнюю юбку, скинула рубаху и кружевные панталоны и осталась бы перед Артемием Ивановичем, можно сказать, только в шляпке да в чем мать родила, когда бы матери рожали девочек сразу в чулках и подвязках.
Владимиров бросил на нее беглый взгляд, скинул на землю пальто и, сев на него сверху, покорно стал просовывать шнур с узлом сквозь ушки корсета. Напевая себе под нос, он продевал шнур через пришитое к краю корсета кольцо ушка до тех пор, пока толстый узел не застревал в нем, потом с силой дергал и колечко тотчас отрывалось.
Вырвавшееся из уст Артемия Ивановича ругательство означало, что четвертое ушко оказалось слишком сильно пришито.
— Что вы делаете, мсье! — вскричала мадам де Бельфор. — Так вы совсем испортите мне корсет!
Владимиров оборвал свою песнь о бродяге в золотоносных степных горах Забайкалья и виновато отложил корсет в сторону.
— Отец твой давно уж в могиле, — сказал он по инерции и совсем умолк.
— Ах вы, мой просьонк, — смягчаясь, промолвила Шарлотта.
Русское слово «поросенок» она часто слышала от генерала Селиверстова, когда тот, оставаясь с ней наедине, ласково гладил ее по упругим ягодицам, обтянутым розовыми кружевными панталончиками с пришитым поросячьим хвостиком, а она радостно визжала и похрюкивала при этом.
— Я подумала, что узел не будет мешать, ведь если шнуровать, как положено, от шеи к талии и снизу к талии, то узел вовсе не потребуется продевать в ушки.
— Какая вы умная! — сказал Артемий Иванович. — Пойдемте тогда есть рябчиков.