Операция
Шрифт:
– Та-а-к... Мартиросян, кто приходил в санчасть за зелёнкой?
– Надо у фельдшера спросить. Зелёнка, йод не являются препаратами строгого контроля, в журнал не записывается...
Карпов понял, что здесь ничего не узнать, фельдшер - солдат, сверстник курсантов. Он ничего не скажет, своих не выдаст. Карпов с минуту раздумывал:
– Внимание, курсанты! Руки вперёд, ладонями вверх!!!
Курсанты вытянули руки. Карпов прошёл вдоль строя, внимательно разглядывая вытянутые ладони. Руки у всех были чистые.
– Ладно... Только не думайте, что это пройдёт безнаказанно. Майор Сердюк заслуженный офицер, добрейшей души
Карпов поперхнулся, посмотрел на строй, понял, что последнюю фразу он сказал зря, в строю прятали улыбки:
– Короче! Это оскорбление! Я не буду искать, кто это сделал. Принимайте меры, купайте, стригите, делайте что угодно, но если в понедельник эта собака появится перед строем в образе майора Сердюк, я прикажу её застрелить. Всё, все свободны.
Все разошлись по своим делам. Воскресенье, как обычно, пролетело незаметно. Весь день курсанты выполняли задания, которые дали им их инструкторы и штурманы эскадрилий. Отдохнуть и расслабиться времени было мало. Мусин два вечера общался с Аллой, чем был очень доволен. Эту девушку он приметил давно, но теперь она нравилась ему ещё больше. Что бы он не делал, где бы он не находился, он постоянно думал о ней.
Алла разрешала провожать её до дома, но только с условием, что у него есть разрешение на выход за пределы лагеря. Она не хотела, что бы у парня из-за неё были неприятности; если разрешения нет, она может посодействовать в его получении. Такого позора Мусин не мог себе представить даже в страшном сне. Он убедил её, что разрешение у него есть.
В понедельник утром, в назначенное время личный состав лагеря был построен на плацу для развода на занятия в соответствии с планом КТЗ и наземной подготовки. Выходных будто и не было. Сейчас все стояли в строю, тихонько переговаривались, ждали начальника лагеря, он с минуты на минуту должен прибыть, уехал осматривать взлётно-посадочную полосу.
Вот послышался звук мотора трактора. Алимов выехал прямо на плац, остановился с краю, заглушив двигатель, спрыгнул на землю и скорым шагом направился к строю. Настроение у него было прекрасное. Аэродромная рота в воскресенье поработала хорошо. От посадки сорока пяти самолётов на неокрепший полностью грунт он не нашёл ни малейшего следа. Уже сейчас состояние аэродрома позволяло начинать интенсивную работу в две смены, пять дней в неделю.
Карпов громко скомандовал:
– Равняйсь! Смирно!!! Равнение на середину!
Чётко повернувшись, он строевым шагом двинулся навстречу подполковнику Алимову. На середине строя, Карпов остановился, хотел уже рапортовать, но что-то привлекло его внимание за спиной начальника лагеря. Алимов оглянулся. За ним спокойно, с добрым выражением лица шёл огромный пёс Бим, а на спине у него яркой зеленью было отчётливо написано "ЭТО НЕ СЕРДЮК". В строю захохотали. Алимов, не зная подоплёки, ничего не понял и вопросительно посмотрел на Карпова. Тот махнул рукой:
– Потом объясню.
– Люди все?
– Так точно.
Алимов повернулся к строю:
– Работаем по плану. Кому что не ясно?.. Если вопросов нет, командиры подразделений, личный состав в вашем распоряжении, - повернулся и быстро пошёл в штаб.
У
– Дмитрич, подожди! Вопрос имею.
– Вопрос? У меня тоже вопрос, что означает: "Это не Сердюк?".
Карпов махнул рукой:
– Да это курсанты балуются. Сейчас дам команду, собаку застрелят.
– Даже и не думай! Понял? Его не стрелять, его на довольствие пора ставить, у него, как я понял, теперь и фамилия есть... Демидыч давно хотел его домой забрать, теперь сам бог велел... Так что ты хотел у меня спросить?
Карпов вздохнул и решительно, официальным тоном спросил:
– Товарищ подполковник, до каких пор меня будут использовать на штабной работе?
Алимов удивлённо посмотрел на возмущенного майора:
– Это ты у меня спрашиваешь?
– А у кого мне ещё спрашивать? Ты ж меня отстранил от полётов. Пора пристранять.
– Я так не думаю.
– Это почему же?
– Да потому!.. У кого спрашивать, говоришь? Спроси у Чиканова. Ты у него числишься старшим лётчиком. У него в звене курсантов столько же, сколько и у всех, а инструкторов на одного меньше. Но он говорит, что лучше совсем без старшего лётчика, чем с таким как ты.
– Вот я и говорю...
– Что ты говоришь? Допустить тебя до полётов? Дать тебе курсантов? И каждый день думать, допустит тебя сегодня доктор или нет, а кто их возить будет? Иван Фёдорович Крузенштерн?
– Я что, алкаш последний?
Алимов протянул руку к его портфелю:
– Дай, - Карпов быстро отдёрнул руку с портфелем назад.
– Дай сюда!
– настойчиво сказал Алимов, взял портфель, открыл его, достал недопитую бутылку портвейна.
– Это что?
– А что мне делать? Скучно, я же не летаю...
– Неправильно. Ты не летаешь потому, что пьёшь, а не наоборот.
– Я один, что ли пью? Все же пьют!
– Неправда. Не все. Ким не пьёт.
Старший лейтенант Ким, лётчик инструктор второго звена четвёртой эскадрильи. Именно у него в экипаже Мусин и Евсюткин. Этот лётчик уже много лет увлекался системой йогов. Он занимался в нескольких направлениях этого учения, делал и дыхательную гимнастику, и физические упражнения, а также упражнения для настройки духовного состояния. Он очень интересно рассказывал о всяких там чакрах, духовной энергии кундалини и о многом другом. Жизненная философия йогов отвергает алкоголь и табак, не употреблял их и старший лейтенант Ким. Сам он был здоров и телесно и духовно. Вывести из себя его было невозможно. Владел собой он в совершенстве, в любой ситуации он сохранял душевное равновесие. Он мог кратковременно заглушить боль, любое расстройство духа исправлял медитацией, добиваясь состояния безмыслия. Когда он отрешённо сидел, положив руки на колени ладонями вверх и ни на что не обращал внимания, его командир эскадрильи подполковник Лучников говорил, что Ким опять ушёл в себя.
Карпов, услышав про Кима, замахал руками:
– Да я серьёзно! Причём здесь Ким?
– Причём Ким? Он говорит: не пью - и не пьёт. Ты говоришь: не пью - и продолжаешь пить.
– Ну. И какие выводы? Что мне делать?
– А вот доктор идёт, сейчас и узнаем. Рафаил Самуилович, можно на секунду?
Подошёл майор медицинской службы Мартиросян и вопросительно посмотрел на офицеров:
– Где больной?
– Да вот, Карпов требует, что б я допустил его к полётам. Вы что думаете?