Операция
Шрифт:
Всё шло нормально, самолёт снижался устойчиво, с нормальным углом, на нормальной скорости. Лётчик в самолёте опытный, Алимов не сомневался в благополучном исходе, но всё же некоторая напряжённость присутствовала.
Ким нажал кнопку радиосвязи:
– Двадцать третий, шасси, закрылки выпущены, разрешите посадку.
В Н-ске руководитель полётов уставился на наблюдающего за шасси, - я жду доклада. Тот прилип к буссоли, тщетно пытаясь отыскать на посадочном курсе что-нибудь похожее на самолёт.
– Двадцать третьему посадку разрешили?
– Наблюдающий?!!
–
Наблюдающий оторвался от буссоли, повернулся к руководителю:
– Я его не вижу.
– Посадку разрешили?
– Да садись ты...
– Понял, разрешили.
Самолёт мягко коснулся посадочной полосы на аэродроме Новопавловка. Алимов выдохнул и вытер тыльной стороной ладони лоб. Ким спокойно переставил закрылки во взлётное положение, у них же ещё два круга и дал полный газ:
– Закрылки пятнадцать, - так запрашивали взлёт конвейером. Взлёт разрешался по умолчанию, руководитель полётов выходил в эфир только для запрещения.
В Н-ске руководитель полётов подпрыгнул в кресле как ужаленный: кто-то запрашивает взлёт, а на полосе никого нет. Ким с Мусиным тем временем успешно взлетели и набирали высоту.
В Новопавловке Алимов застыл с вытянутой в сторону взлетающего самолёта рукой:
– Эй, куда? Что за дурдом?
Ким чувствовал: что-то не то. Он слышал интенсивный радиообмен, но не видел самолётов там, где они себя обозначали. Голоса были не знакомые. Он не слышал лётчиков своего звена. Они что, всё на земле? Этого не может быть.
Они набрали пятьсот метров, выполнили второй разворот. Ким нажал кнопку радио:
– Плутон-старт, на связь.
"Плутон" это позывной аэродрома в Н-ске.
– Ответил... Кто вызывал Плутон?.
Вот это чей голос. Всё ясно.
– Женя, друг мой милый, у тебя какой канал связи стоит?
– Седьмой, - курсант ответил не задумываясь.
– Уверен? Ты посмотри, проверь.
Из задней кабины Ким видел, как Мусин поднял левый локоть и посмотрел из под него на боковой пульт. Резко оглянулся и посмотрел на инструктора испуганными глазами.
– Спокойно... Поставь седьмой канал.
Когда подлетели к месту третьего разворота, Ким доложил:
– Двадцать третий, на третьем, шасси выпущено.
Голос Алимова:
– Кто доложил? Двадцать третий?
– Так точно, двадцать третий. Канал перепутали.
– Разрешаю третий.
– Нам конвейер будет или зарулить?
– Работай по плану... После полётов зайдёшь ко мне... Вместе со своей кундалини, - и тихо добавил, но уже не в эфир, - я тебе чакры-то открою.
– Понял. Работать по плану. После полётов зайти, взять с собой кундалини.
Мусин был очень расстроен. Опять он сел в лужу, опять опозорился. Сколько можно? Теперь уж точно ему конец. После приземления он подошёл к инструктору:
– Разрешите получить замечания?
– Ты чего такой?
– Я вас опять подвёл. У вас будут неприятности?
– В авиации без неприятностей как без пряников. Ты конечно виноват, но не один. Раньше времени не паникуй.
– А Алимов? Он вас вызывает после полётов.
– Да решим, я
Тут появился майор Гордиенко. В руках шлем и кислородная маска. Он подошёл к Мусину, замахнулся, - как дам сейчас!
– Ты как каналы переключал? Щелчки считал?
– Да, по щелчкам. Рацию под локтем не видно.
Гордиенко повернулся к Киму:
– А ты когда заметил?
– Уже когда на круг взлетел. Радиообмен тот же. Голоса не знакомые, а так всё один в один.
– Ладно, разберёмся. С этим что-то надо делать. Либо вообще не переключать каналы, либо радиообмен разный делать с соседями...
– Можно на пеленгатор рабочий канал вывести, пусть оператор следит, что бы после него на рабочей частоте появлялись. У него не так много работы, вполне справится.
– А вот это мысль.
Мусин понял, что экзекуция откладывается. Лучше бы сразу.
После полётов лётчики собрались на разбор в большой беседке возле лётной столовой. Мусин не пошёл в казарму, находился неподалёку. Он не хотел, что бы Киму пришлось его долго искать, когда до него дойдёт дело. Он прохаживался туда - сюда по центральной аллее. Разбор затянулся. Лётчики активно что-то обсуждали. Но вот Мусин заметил, что майор Гордиенко посмотрел в его сторону, ткнул в бок Белькова и что-то ему сказал. Тот встал и пошёл к курсанту:
– Ты чего здесь трёшься?
– Жду, когда позовут на разбор.
– Какого хрена тебе там делать? Иди в казарму, инструктор тебе всё доведёт. Ты своё дело уже сделал.
– А как же...
– Иди отсюда!!! Ты приключений ищешь? Сейчас организую...
По пути в казарму Мусин пытался осмыслить всё, произошедшее с ним последнее время. Несколько дней назад он искал крысу в эскадрильи, пытался выяснить, кто стучит. В результате узнал, кто родители его девушки. При каких обстоятельствах это произошло, знали все. Он ждал позора и насмешек. Оказалось это никому не интересно. Несколько беззлобных шуток и всё. Никто не хихикает вслед и не показывает пальцем. Через два дня про это вообще никто не вспоминал. За то, что он совершил сегодня, ему казалось, что майор Гордиенко, раздавит его как червяка и втопчет в землю. Но замкомэска лишь сделал вид, что хочет ударить кислородной маской, и всё. Он забыл о нём. Чудеса! Всё, что раньше таким казалось важным, оказывается не достойным внимания, а то, о чём он раньше и не думал, сейчас имеет большое значение. Всё меняется.
14
На следующей неделе с курсантами подробно разобрали происшествие. Основным виновником указывался курсант Мусин и его неграмотная эксплуатация радиостанции. Провели многочисленные занятия и тренировки по порядку ведения радиосвязи. Были внесены изменения в инструкции и наставления.
Для лётного состава и лиц групп руководства полётами были свои занятия и виновниками там были названы совсем другие лица. Без взысканий не обошлось.
Курсанты были немного напуганы и первое время боялись прикасаться к пульту управления радиостанцией, но со временем всё пришло в норму.