Оператор моего настроения

Муар Лана

— Еля, ну не нервничай ты так, расслабься.

— Тебе легко говорить, Макс. Давай сразу договоримся, если мне что-то не нравится, я просто собираю вещи и улетаю.

— О`кей.

— Тогда дай мне две минуты, — опустившись на край кровати, дышу, приводя мысли в подобие упорядоченного движения, а не Броуновского метания из стороны в сторону. Выдыхаю и произношу вслух то, во что очень хочется поверить, но не верю от слова совсем. — Все будет хорошо.

— Идем?

— Макс! — выдыхаю еще раз и поднимаюсь на ноги. — Мы договорились?

— Конечно договорились, — кивает, улыбаясь

от уха до уха. — Только с одним маленьким уточнением. Если улетаем, то вместе. О`кей?

— О`кей. Пошли уже, пока я не передумала.

И все, что я себе напридумывала, разбилось на мелкие осколки от одной улыбки мамы Макса. Она буквально расцвела, когда увидела нас, спустившихся с лестницы. Но ей, видимо, этого показалось мало. Подошла к нам, обняла и поцеловала обоих, Максу еще и волосы растрепала, отчитывая за то, что он дрыхнет без задних ног и совершенно не думает обо мне и том, что завтрак — безумно важная часть, особенно для беременных.

— Лизочка, ты его в следующий раз просто с кровати сталкивай. Не сахарный. Пару раз на полу проснется, сразу думать начнет, — рассмеялась София Никитична, увлекая меня за собой в сторону просторной кухни. — Максим у нас такой. Пока лоб не расшибет, думалку не включит, но если уж включит, то потом не остановишь. Сергиус сейчас с рынка вернется, фрукты принесет, а вы как раз к этому времени кашу поедите. Тебе с малышкой полезно, не спорь даже. И Сергиуса можешь Сергеем звать, у нас русские часто гостят… Максим, особое приглашение ждёшь?

— Ма, я так-то иду.

— Так иди быстрее, чайник ставь, обормот. Я Лизе чай из-под крана заваривать должна? Лизочка, ты не стесняйся, бери все что хочется.

— Спасибо, София Никитична…

— София. Я ещё молодая, хотя уже и бабушка.

Рассмеявшись, она снова затараторила про завтрак и фрукты, которые принесут буквально с минуты на минуту, а у меня пропал дар речи и появился ответ в кого из родителей Макс такой максималист — стол буквально ломился от еды, исключительно правильной и полезной, и спрашивать для кого все это приготовили не пришлось. София Никитична обвела "скромный" завтрак ладонью и произнесла тоном, не терпящим возражений, практически слово в слово повторяя слова сына:

— Лизочка, слава Богу, ты у нас взрослая девочка и сама понимаешь, что сейчас как никогда необходимы витамины.

Макс, конечно, Бога не упоминал — с его словарным запасом, пестрящим матами, если на порог ада пустят, уже прогресс, и про взрослую не говорил — с этим скорее наоборот, но в остальном — копия, не подкопаешься при всем желании. Особенно непреклонное "необходимо", настолько железобетонное, что даже окажись я полнейшей идиоткой, и то осознала бы, что по-другому нельзя. А если добавить к этому умопомрачительный аромат от каши, свежего хлеба и сыра… Логика, ликуя, выдала: "Ага! А я тебе говорила!", и желудок забурчал: "Может, уже заглохнете и, наконец, поедим, а?"

Первая ложка, вторая, третья… Я только успевала кивнуть на подсунутый мне бутерброд и хихикнуть на ойканье Макса, получившего подзатыльник за попытку отделаться одним кофе.

— Ешь!

Я рыкнула на Макса справа, а София Никитична в этот же момент, но слева. Мы переглянулись с ней и захохотали,

как полоумные. Только Максим расценил это по-своему:

— Спелись, блин.

— Ты мне еще поблинкай! Лучше с Лизы пример бери, — насупилась София Никитична. — Девочка за двоих ест, а ты свою крохотную порцию осилить не можешь?

— Ма, ты сейчас точно про мой тазик говоришь?

— Ешь кому говорю.

— Да ем я, — пробурчал Макс, подмигивая мне и перемешивая кашу в своей действительно немаленькой тарелке. — Нашли, блин, маленького. Что-то я сомневаюсь, что батю по утрам кашей пичкают.

— Пичкают, Макс, — раздалось у нас за спиной с легким акцентом. — Только я ем и не спорю.

— Батя! — выскочив из-за стола, Максим чуть не снёс вошедшего мужчину с ног и с лёгкостью увернулся от встречного удара.

Вряд ли отец планировал всерьез бить сына, да и улыбка с которой он его обнял говорила об обратном:

— Заматерел, бычок, — одобрительно хохотнул он, похлопывая Макса по спине. Уже знакомым мне движением взъерошил ему волосы и, развернув, подтолкнул к столу. — Иди завтракай, — перевел взгляд на меня и, представившись, спросил, — Девочку ждем? Или мальчика.

— Мы пока не знаем. Еще рано.

— Значит, девочку. С мальчиком успеете ещё. Максиму до него сперва надо дозреть, чтобы правильно воспитывать. Да, Макс?

— Угу, — кивнул он. — Мы с Елей хотим ее Мирославой назвать.

— Мирослава Максимовна? — прикрыв глаза, отец Макса покачал головой, словно взвешивая, и широко улыбнулся. — Мне нравится. Хорошее имя. Лиза, тебе когда срок поставили?

— В сентябре, — ответила я, поражаясь собственному спокойствию.

— Дева по гороскопу? Хм… — Сергиус передал жене пакет с покупками и подмигнул сыну. — А ты еще не верил Эйш. Все тебе говорили, что она видит будущее.

— Угу. Только что-то никто не предупредил, что Эйш слямзит мой кошелек за свое предсказание, — хмыкнул Максим. — Косарь зелени, который я на мот откладывал, за два предложения? Не дороговато, бать?

— Ни капли. Ты еще не знаешь, что случилось бы, купи ты этот мотоцикл. Касиус с дуру вылетел с дороги, и, слава Богу, парень отделался только сломанной рукой. Ты в свои шестнадцать и близко не стоял с ним по благоразумию. Вспомни-ка, кого мы с матерью забирали из больницы? — выразительно посмотрев на сына, Сергиус покачал головой. — И это был велосипед. Так что я безумно рад, что Эйш приглянулся твой кошелек. А за хорошие новости не жалко и больших денег, сын. Тем более, что второе…

— Батя! — оборвал отца Макс, округляя глаза и взглядом показывая на меня.

Такое странное поведение трямкнуло молоточком, оставляя на подкорке зарубочку узнать поподробнее про предсказание и ту самую “не предназначенную для моих ушей” вторую часть, но спрашивать сейчас я ничего не стала, сделав вид, что все мое внимание сосредоточено исключительно на каше и сыре, который, к слову, оказался не великолепным, а просто шедевральным. Попробовав один кусочек, моя рука сама потянулась за вторым и ломтиком хлеба, а мама Макса, увидев это заулыбалась и невзначай придвинула тарелки в мою сторону, делая вид, что просто освобождает место для выкладываемых бананов и мандаринов.