Оперные тайны
Шрифт:
Это её тихая радость, трепет в её этой прекрасной детской постели. Это её мир – детская комната, альков, кровать, книги, трюмо, чернильница, перо, подушка, в которую она плачет и которой поверяет свои мысли…
Надежда Матвеевна всегда очень-очень смеялась, вспоминая одну свою ученицу. Она пела «обман неопытный души». Надежда Матвеевна спрашивала: «Дорогая, а определение к чему относится?» А та отвечала: «К обману! Обман неопытный души»… И слышала в ответ: «Вообще-то, Валечка, это относится к душе. Обман неопытной души». Неопытной…
И суждено совсем иное?..Но так и быть! Судьбу моюВсё равно! Ты мне и ангел-хранитель, и коварный искуситель – всё «в одном флаконе». Я всё напишу тебе, и мне абсолютно безразлично, как ты это воспримешь. Я принимаю любой укор. Понимаю, что ты можешь меня отвергнуть! Я даже могу это письмо и не отправлять. Потому что ты для меня сегодня – весь мой мир. Но, так и быть, я свою судьбе вручаю. Какое слово – «вручаю»!
Перед тобою слёзы лью,Твоей защиты умоляю…Вообрази: я здесь одна,Никто меня не понимает,Рассудок мой изнемогает…Это сквозная тема всего письма – рассудок мой изнемогает и мне не подчиняется…
И молча гибнуть я должна.Я жду тебя: единым взором– вот что важно! —
Надежды сердца оживи,Иль сон тяжёлый перерви,Увы, заслуженным упором!Я
Она кладёт перо. Очень медленно складывает письмо. И в этот момент появляется няня:
Пора, дитя моё, вставай:Да ты, красавица, готова!О пташка ранняя моя!Вечор уж так боялась я…А Татьяна всё складывает это письмо… Прячет его на груди и – не знает, что делать…
Ах, няня, сделай одолженье!Изволь, родная, прикажиНе думай… право… подозренье…Но видишь… Ах, не откажи!..Мой друг, вот Бог тебе порукой!..Няня, конечно, даже несмотря на финальную реплику первой картины («Не приглянулся ли ей барин этот новый?»), ни о чём не догадывается. Поэтому совершенно неуместными выглядят некоторые современные трактовки её образа – как этакой всё понимающей, устало-прозорливой ведуньи с лёгким, в духе дня, чекистским прищуром – мол, всё мы про вас знаем, гражданка Ларина Татьяна Дмитриевна…
Няня – сама простота, бесхитростность, простодушие даже… Она, может быть, понимает, что девочка влюблена, потому что она оставила её в состоянии настоящей горячки… Но до поры до времени няня не принимает это всерьёз, думает, что её Танечка на это не решится. Ну, может быть, немного помечтает об этом мальчике её наивная девочка и угомонится. И вдруг застаёт Татьяну всю всклокоченную, в совершенно ненормальном состоянии – «Лицо твоё что маков цвет…».
Няня по-старчески наивна, забывчива, ласкова, она такая вселенская мать, такой кусок домашнего тепла, печка, возле которой все грелись – особенно Татьяна.
И в сцене, предваряющей письмо, – один про Фому, а другой про Ярёму. Я убеждена, что, если бы няня хоть о чём-то догадывалась, она бы совсем по-другому построила разговор с Татьяной.
Татьяна Ларина или Анна Каренина?
А в сцене в саду опять эти две пары колонн, как бы обозначающие дом. В глубине сад, какие-то деревья, беседка, «онегинская скамья». Татьяна до последнего момента надеется, что всё-таки с Онегиным не встретится. Почему?
Тут есть некоторая разница между романом Пушкина и оперой Чайковского. В романе между письмом Татьяны и её встречей с Онегиным в саду проходит день, от силы два. А в опере создаётся впечатление, что гораздо больше. Во всяком случае, в опере, в отличие от романа, об этом промежутке судить трудно. Может быть, два дня. Может быть, неделя. Или больше?
Татьяна ясно понимает, что ответа, видимо, либо вообще не будет, либо он будет совсем не таким, какого она ждёт. И поэтому вот это воплощённое в музыке метание… Услышала ли она, как подъезжает его коляска? Няня ли сказала ей об этом? Но во всяком случае, этот страх, этот трепет её души мы слышим.