Оплачено сполна
Шрифт:
Она помолчала, поднявшись и меряя комнату неторопливыми задумчивыми шагами.
– Не ожидала от Уизли, что она рванет на ту сторону, - наконец, проговорила она.
– Что она там искала? Мести? Глупо, хотя и вероятно, гриффиндорка. У нее на руках было много карт, в том числе то, что ее исчезновения не заметили, и она знала о Поттере все… почти все, - осеклась Панси, покосившись на Драко; тот поморщился.
– Нет, и впрямь все. Может, ее козырем было это знание? Ведь в письме, как я поняла, Темный Лорд намекает именно на твое влияние на Поттера. Если бы она и впрямь его выманила… Или если бы ты
– Последняя битва?
– сразу же понял ее Малфой.
– Да, которая все решит, - кивнула Панси.
– Как я понимаю, нас не выпустят? Это хорошо, - она задумалась и бросила на Драко понимающий взгляд, - но не для тебя, так?
Тот удрученно кивнул.
– Если весь Слизерин будет здесь заперт, ты не сможешь уйти.
Кивок.
– А если и сможешь, представляешь, на какие мысли это наведет всех, в особенности Тима и Теда?
Снова кивок.
– В твое отсутствие вспомнят, что я твой друг. И Винсу с Грегом достанется.
Тоскливый кивок.
– Но ты все равно попытаешься.
Кивок почти не был виден, Драко спрятал лицо в ладонях и прижал колени к груди.
– Ради родителей или ради Поттера?
Выстрел был точно в цель. Малфой дернул плечами, но глаз не поднял.
Панси кивнула, принимая. Глупый вопрос. Ответ она и сама знала. Слизеринцы всегда в первую очередь думают о семье.
До тех пор, пока не влюбляются до темных кругов перед глазами.
Хотя, конечно, и тогда все еще пытаются.
***
Утро встретило Гарри неприятной головной болью. Решив, что это остатки сна или банальный недосып, он умолчал, памятуя, что мадам Помфри не следует ковыряться в его здоровье, слишком много там такого, чего вообще никому знать не стоит.
Медсестра, пряча глаза, сообщила о времени похорон Джинни и отправила его в башню и на завтрак. За дверями медпункта Гарри наткнулся на двоих авроров, одним из которых была Гестия Джонс, ей он кивнул. И даже почти не удивился, когда после ответного кивка эти двое пошли за ним, видимо, провожать в башню. После инцидента с Пожирателями все поняли, что только глупость последних да странные намерения Джинни спасли Хогвартс от вторжения. У главной лестницы Гарри встретил патруль АД - Невилла и Колина.
– Слушай, нам нужно поговорить, - сказал Лонгботтом, и Гарри с удивлением отметил, что в голосе друга появилась несвойственная ему ранее уверенность, хотя он и был полон едва сдерживаемой грусти.
– Это касается Джинни. Ты должен рассказать, как все было, мы не знаем почти ничего.
Меньше всего Гарри хотелось делиться историей предательства - в первую очередь, собственного. АД тоже полагала, что ее лидеры вместе, Джинни всячески это подчеркивала, и как ему подать это?
Врать, врать напропалую. То ли для нее, то ли для себя… А если и для нее, то это утешение слабака, помощь слегка запоздала. Как ни крути, а ты дерьмо, Гарри Поттер.
Голова заболела еще сильнее.
– После завтрака подойдет?
– быстрее отделаться, как
– Я попрошу у МакГонагалл класс Трансфигурации. Скоро начну к ней как на работу ходить, - слабо улыбнулся тот, но глаза остались грустными.
– С тобой все хорошо? Выглядишь не очень. Ой! То есть я понимаю, ведь такое… - начал Колин и осекся, боязливо и виновато косясь на Поттера.
Он кивнул, просто принимая как данность. Нужно прийти в себя и казаться бодрее, они не заслужили такого командира. Они заслужили такую как Джинни.
В голове словно что-то стрельнуло.
Авроры проводили его до башни, а потом - до Зала. Гестия Джонс не заговаривала с ним (может, ей было запрещено), а сам Гарри чувствовал себя отвратительно.
Умывшись, он привалился к стенке, борясь с внезапно накатившей тошнотой. Когда вырвало, стало попроще. Он уставился на себя в зеркало. Кого он мог вдохновить такой миной? Помятый, скулы торчат, под глазами черным-черно… Он пригляделся. Показалось, или в глазах тоже что-то не то?
Тревожное состояние. Надо бороться. Не сейчас.
Завтрак впихнул через силу, на вкус был как картон. Слизерин косился все время, ненависть ледяными стрелами вонзалась в лопатки. Вопросы, вопросы, чужие мысли… Как он отвык от этого, как хорошо без них. Что такое?
Как добрался до класса, почти не помнил. Наверное, на автомате или кто-то помог. Все эти лица, такие знакомые и незнакомые… почему они так изменились за пару дней? Словно что-то поняли, осознали. Надо сказать. Надо соврать. Кажется, они принимают это за горе по Джинни - это хорошо, замечательно. Он не умел врать так хорошо, как Малфой.
– Джинни… - он проглотил комок в горле, услышав несколько всхлипов.
– Джинни была лучшей из нас. Я… она любила меня, я тоже… ее любил. Она была душой нашей армии, тем, кто готов сражаться до последнего. Она ненавидела зло, ненавидела несправедливость. И погибла, борясь за новый мир, в котором не будет войны.
– Как это случилось?
– спросил кто-то.
Гарри без сил покачал головой, не думая, что делает.
– В Хогвартс проникли Пожиратели, - он обвел невидящим взглядом АД, - мы с ней наткнулись на них случайно, их было слишком много… Авроры подоспели слишком поздно, но она успела обезвредить нескольких. Я знаю, без нее вы не будете прежними, но важно понимать, что война всегда отбирает у нас тех, кто сражается. Наша победа не будет легкой, но она стоит того.
Позже, на похоронах Джинни тем вечером, они запустят в воздух золотого феникса, и с помощью Флитвика тот споет песню, не такую, как спел бы настоящий феникс, но все равно затронувшую каждого. Феникс пел без слов, но пел о том, что все еще будет хорошо.
Гарри хотел ему верить.
– Вы должны знать кое-что, - пересилив себя, начал он.
– То, что я должен сделать - это почти самоубийство. Если я погибну, не прекращайте сопротивляться. Моя смерть не означает поражение, ясно? Прикрывайте друг другу спину, создавайте боевые группы, вместе вас сложнее взять. Не гнушайтесь ничего. Невилл, я не смогу тренировать вас… скорее всего скоро все кончится, - будешь за главного. На пару слов.