Оплачено сполна
Шрифт:
– Ты не можешь быть виноват во всем, Гарри, дорогой, - непривычно хрипло, но как всегда мягко проговорила она; Молли Уизли хорошо успела его узнать.
– Но я виноват в… этом, - выговорить оказалось сложнее, чем он думал.
– Она любила меня, понимаете? А я… не… но я пытался, я правда пытался. Нет, я плохо старался, я не доверял ей до конца, и Рону, и Гермионе… Но если бы они узнали, кто я… - путано проговорил он, попытавшись объять необъятное, но просто рвано выдохнул и понял, что никогда не сможет рассказать это.
Молли грустно улыбнулась, не прекращая
– Я - убийца, миссис Уизли, - выдавил он и наконец заглянул ей в глаза.
– Все мы убивали, дорогой, - вздохнула Молли, - или еще убьем. Такова война. Мы хотим, чтобы наши дети жили в лучшем мире и готовы делать для этого все…
– Но я убил, понимаете? Беллатрикс Лестрейндж, ее мужа и Питера Петтигрю! И еще должен убить Волдеморта! Убил и думал, что так правильно.
– Ох, Гарри, дорогой мой, - Молли погладила его по щекам.
– Я не знаю, что тебе сказать, не знаю, как сделать, чтобы тебе стало легче. Для меня ты все равно что мой ребенок. Я не могу тебя судить.
Он помотал головой, пытаясь выразить, что его не нужно ни в чем убеждать (хотя он нуждался в этом, более чем).
– Рон… я виноват перед ним. Моя попытка вывести МакЛаггена на чистую воду… Гермиона… Даже не могу рассказать, сразу начинаю оправдываться!
– Рон простит, я уверена, - Молли приподняла его за подбородок и заглянула в глаза.
– Он поймет потом. А Джинни… - она вздохнула, - нельзя заставить кого-то любить, уж я-то знаю. Но… - ее голос тоже сорвался, слезы тихо заструились по щекам, и она прижала его к себе.
Вот и все, что вышло из их разговора. Ничего и капелька сочувствия. Вряд ли кому-то стало легче, но по крайней мере Гарри знал, что у него все еще есть семья.
Ночью он спал без снов.
***
Гарри забаррикадировался в Выручай-комнате и пытался отдышаться. Он поторопился с выводами.
Через два часа после частичных превращений ему снова стало плохо. Уже зная, что это Тьма дает о себе знать, Гарри напрягся и трансформировал уши на пару секунд, и она отступила.
После обеда головная боль накатила так резко, что пришлось привалиться к стене. Ему кто-то помог, и он поспешил укрыться от всех. Ситуация выходила из-под контроля. Малфой примчался сразу, соврав, что идет в медпункт, и теперь сидел рядом, время от времени применяя Enerveit или Aquamenti, не давая Гарри терять сознания.
Во всем замке только он и Малфой знали, что Гарри - Адепт.
Тело сходило с ума: повышалась температура и кружилась голова, накатывало желание убивать, руки скребли пол. Драко сказал, что выглядит он в такие моменты как живой мертвец, жутковато, глаза и те чернеют. Смешок у него вышел горьким. Потом анимагия пересиливала, звуки и запахи усиливались, сознание очищалось, но здание ощущалось как гильотина над головой и больше всего хотелось выпрыгнуть в окно и сбежать.
– Либо животное, либо Темный Маг, - выдохнул Драко, поняв.
– Это истощит тебя до предела, если не убьет. Может, все-таки..?
– Нет, - упрямо хрипел Гарри, удерживая сознание на грани между двумя состояниями;
Драко понял, что в бессознательном состоянии все еще хуже: тело то выгибалось в дугу, рискуя сломать что-нибудь, то принималось хаотично трансформировать что угодно: нос, глаза, уши, руки, ноги, участки кожи и одновременно словно пыталось уйти куда-то, дергаясь на полу.
Жуткое зрелище.
Оба не знали, сколько это продолжалось: час, два или полдня. Enerveit начал действовать слабее, и Драко сфокусировался на маггловских способах привести в сознание: похлопывал по щекам, поливал водой, кричал, иногда бил более чувствительно.
Наконец, Гарри очнулся в более-менее сознательном состоянии, по крайней мере, выражение глаз не было таким диким. Попытался встать и не смог.
– Черт, - пробормотал он, - по мне будто слоны топтались.
– Почти, - улыбнулся Драко, но улыбка получилась такой слабой, что он ей сам не поверил.
– Хочешь чего-нибудь?
– Пить, - подумав, ответил Гарри, - спать. В туалет.
– Поесть?
– Неа, - он поморщился.
– Что-то мне подсказывает, что в таком виде лучше никому не показываться. Поможешь?
Малфой кивнул и даже не смог начать ругаться. Смог только после того, как сводил в предоставленный комнатой санузел, поместил на диван, напоил и сел рядом.
– Я тебя ненавижу, - прошептал он, нахмурившись, - ты долбанный ублюдок, Поттер.
И, словно какая-то плотина внутри сломалась, уронил голову на руки и беззвучно завыл. Гарри растерялся. Он никогда не видел Малфоя плачущим: худые плечи вздрагивали, покачиваясь, лицо было спрятано в коленях. Беззвучный комок отчаяния и горя. Кое-как он смог поднять и опустить руку на малфоевский хребет, поразившись в который раз его худобе.
Драко не мог остановиться. Наверное, это была истерика, да? Слишком много всего свалилось: родители там, он здесь, возможно, они все умрут, включая этого придурка, на которого он поставил и которого как-то умудрился полюбить. А теперь и он рискует сдохнуть еще до того, как прикончит Лорда и обеспечит им поддержку и жизнь. Если Лорд не нападет в ближайшие дни, они лишатся Избранного и, вероятно, жизни. Это было ясно как день, стоило только взглянуть на этого героя, у которого Тьма и животное боролись за жизнь в одном теле. Да он палочку поднять не может! И никто, никто на свете не должен об этом узнать! Только он, Малфой, должен быть рядом, поддерживать, пытаться сделать хоть что-то… За что это ему? Не лучше ли было сдаться сразу?
– Не лучше, - слабо проговорил Гарри, откидываясь на диван; легилименция в таком состоянии далась ему тяжело, но как еще было понять Малфоя?
– Вряд ли он дал бы вам жить спокойно.
– Откуда тебе знать?
– всхлипнул Драко.
– Я не знаю, - прикрыв глаза, ответил тот, - но я знаю его. Твой отец подвел его, но даже не в том дело… По-моему, он никогда вам не доверял. Так у вас больше шансов выжить. И еще кое-что.
Он помолчал, собираясь с мыслями.