Оплачено сполна
Шрифт:
Октябрь шел своей дорогой. Предстояли темные времена.
Малфой сообщал, что ходят слухи о нападении на союзные Министерства. Он морщился, чувствуя себя шагающим по лезвию ножа. Появились новые кошмары. Спать ночью стало едва ли менее тяжело, чем ходить в рейды. Во сне повторялись убийства, то, как решительно поднимали палочку Эйвери, Нотт, многие другие. Снились трупы магглов, и от липкого ощущения он особенно яростно тер руки мылом.
Это всего лишь магглы, - убеждал себя он. Но их крики, их отчаяние сгущалось над его головой и превращалось
Отец рассказывал, что в Испании почти истребили семьи темных магов: тех, кто был рожден под эгидой Тьмы, кто имел почти неуязвимые замки, старые кладбища для поддержания сил, среди них даже было несколько неслабых некромантов. Люциус не знал, как это происходило, все произошло летом, когда они, провинившиеся, отсиживались в Англии и за ними присматривал МакНейр.
Но те доверенные, которые вернулись вместе с Лордом, не поскупились на рассказы. Привезли даже одну из семей. Лорд лично пытался переманить их в свои войска, блокировав доступ к магии и использовав какие-то артефакты. Один из братьев был убит, второй сбежал и исчез.
Накрапывающий противный дождик намочил мантию. На поле было уныло, словно предчувствие беды опускалось на всех вместе с этим серым небом, и каждый понимал, что такой тяжести ему не удержать. Вместе легче, наверное, но эта ноша могла с той же легкостью придавить и десятерых, и сотню.
Под серое небо вышла из раздевалки гриффиндорская команда. Трибуны взвыли. Их крики показались Драко воплями толпы римлян вокруг арены со львами. Дождь лишь усиливал их ярость, их первобытное желание греться своим единством. Сырость заползала под рукава.
Гриффиндорские красные плащи горели огоньками и выделялись на сером фоне, Рэйвенкло в синем почти гармонировали с погодой. Так всегда. Там, где Слизерин и Рэйвенкло вольются в обстоятельства, Гриффиндор и Хаффлпафф будут яркими огнями. Им не нужно маскироваться и таиться, они бывают безумными и глупыми, но почему-то их при этом обошли смерть и убийство.
Может, горе слизеринцев в их уме и хитрости? Не они ли несут столько проблем?
Капитаны пожали руки, и Малфой невольно подумал, что новому капитану Рэйвенкло, кто бы он ни был, теперь должно быть жутко смотреть в глаза Поттеру. Но наверное, дождь сгладил впечатление, да и нужно ли Поттеру пугать всех своим внешним видом?
И кому, в конце концов, нужно заглядывать ему в глаза? Искать там спасения? Унижаться просьбами?
Никому, кроме него, Драко Малфоя.
Команды поднялись в воздух, заняв стратегические позиции. Ничто не помешало Поттеру подготовить их как следует. Драко стало противно, но на этот раз от себя самого: Поттер был в положении едва ли лучшем, чем сам Малфой; это несравнимо, конечно, но все-таки он был связан с Лордом, ему снились эти дурацкие пророческие видения, на него с надеждой смотрел старикан Дамби и все прочие. Он не спал ночами, не любил жизнь, вполне осознавая то, что будет убит или во время войны, что вероятнее, или позже, что тоже решено.
И при всем при этом он готовил свою чертову гвардию и свою чертову команду. Чтобы они не теряли воли к жизни. Чтобы они оставались собой, верили в глобальность своих мелких
Истина повергла Драко в состояние стыда и недоумения. Он сам, считавший себя куда как умнее Поттера, делал на деле так мало для других. А ведь он стремился жить, хотел свободы, хотел для других… но только, как видно, больше для себя.
Странный парадокс. Поттер не хотел ничего для других, по крайней мере, на словах и в мыслях, но – делал все. А он, Малфой, много думал о своих друзьях, хотел для них всех лучшей доли – и в итоге заботился только о себе.
Нет, все же природу не отодвинешь. Слизеринец, который заботится о других, гриффиндорец, который думает только о себе… Не зря, ох, не зря все эти деления.
Свисток мадам Хуч прорезал густой холодный воздух, напитанный влагой. Квоффл и бладжеры покинули свои места в корзине, снитч блеснул и пропал в дожде. Охотники обоих факультетов сорвались со своих мест и кинулись в бой.
Драко почти не мог следить за матчем, поглощенный своими мыслями. Сбоку от него Тимоти и Теодор вовсю болели за Рэйвенкло, так, что даже солидарная с ними Триша отошла подальше. Трэйси и Дафна смеялись неподалеку, вполголоса обсуждая учебу. Они еще пытались жить по-старому, старались тем больше, чем меньше у них получалось. Но они старались, что куда важнее. А Драко не хотел и стараться.
***
Первые десять очков команде принесла Джинни. Ее агрессивная игра, как бы иной раз ни была она вредоносна, в общем и целом была команде полезна. После того, как она едва не пошла на таран с плечистым рэйвенкловским охотником и просигналила Джимми Пиксу бить в особенно наглого загонщика (судя по вою, он сломал ему палец), вторая охотница предпочла держаться от нее подальше, что дало еще десять очков.
С высоты Гарри понял, что капитан пытается исправить ситуацию, Джинни взяли в клещи, и несмотря на бешеные рывки метлы, ей пришлось отдать квоффл. Даже с такого расстояния он чувствовал, как пылала в ней жажда мести. Азарт игры пожирал в ней беспокойство, она была яростна и опасна в гневе, ей это было нужно. Нужна игра, нужна жестокость, нужна победа, даже ценой обиды ее многочисленных друзей с Рэйвенкло за агрессивную игру. Это, впрочем, была чисто гриффиндорская стратегия: жестокость - но в лоб, не хитростью.
Мяч перехватили охотники Рэйвенкло и начали стремительное продвижение к Рону на воротах. Гарри замер, пытаясь понять, как будет действовать Рон.
Ни единой мысли. Полный вакуум. Только натянутая струна и обостренные инстинкты. Поттер покачал головой в немом уважении: вот как оно бывает у других, эта жизнь в игре.
Охотники играли на обмане и отвлечении. Кэти попыталась перехватить квоффл во время обманной передачи, но промахнулась по скорости; включился третий охотник, игра стала жарче. Рэйвенкло славились своими обманками. У чужих ворот они играли так хорошо, будто двигались по собственной гостиной.