Оплачено сполна
Шрифт:
– Не знаю, сэр, - наконец, признался он.
– От этого могли появиться какие-то преимущества?
Дамблдор кивнул удовлетворенно.
– Вот именно. Я мог бы видеть его потенциал полностью и делать выводы. Пресечь, может быть. Что же получил я? Как он воспринял меня, Гарри? Кем посчитал? Ты ведь понял?
Поттер кивнул.
– Он видел противника. И очень опасного.
– Это и было моей самой первой ошибкой, - старик покачал головой.
– Гордость и мечта о всеобщем равенстве породили ее. Об этом никто никогда не знал,
– Вы не знали, профессор, - внимательнее обычного смотря на директора, тихо сказал Гарри.
– В конце концов, вы сделали очень много.
Дамблдор улыбнулся.
– Ты даже не представляешь, сколько. Но я все еще считаю, что обязан был бросить все силы на борьбу с этими темными задатками.
– Они уже сформировались, - Поттер с сомнением покачал головой.
– Он так гордился своей особенностью… В конце концов, он использовал свои преимущества только всем во вред. Я слышал, что дети волшебников часто используют стихийную магию, но это безобидные игрушки. Так сказала миссис Уизли, - уточнил он.
– Может быть, ты и прав. Мы будем еще много путешествовать. И учиться на моих и чужих ошибках. Но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы привлечь твое внимание к некоторым моментам. Ты заметил, как отреагировал Риддл, когда я упомянул еще одного человека по имени Том?
Гарри кивнул.
– Это показывает его презрение ко всему, что связывало его с другими людьми, ко всему, что делает его обычным. Через несколько лет после этого разговора он избавится от своего имени и создаст лорда Волдеморта. Ты никогда не думал, что значит это имя?
– Оно что-то значит? – Гарри нахмурился.
– Том, как ты, наверное, уже успел заметить, любит красивые жесты. Я бы даже назвал его тщеславным.
Поттер хмыкнул. Дамблдор кивнул и продолжил.
– Думаю, ты заметил, что уже тогда Том Риддл был абсолютно независимым, скрытным и одиноким. Он отказался от моей помощи, предпочел действовать сам. Волдеморт нынешний ничуть не изменился. От многих Пожирателей Смерти ты слышал, что он доверяет только им, что только они близки к нему и даже понимают его. Все они заблуждаются. У лорда Волдеморта никогда не было друзей и, как я убежден, он никогда не любил. Однако… мне также кажется, что ему было не чуждо чувство привязанности. Хотя бы к кому-то одному. Или одной.
Гарри непонимающе посмотрел на директора.
– Вы знаете, кто это был?
– Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.
Это был намек столь же явный, сколь и вызывающий.
– Зачем он собирал те вещи? Они ему были не нужны, - спросил Поттер, вспоминая наперсток и прочие мелочи из коробки.
Дамблдор довольно улыбнулся, вопроса он явно ждал.
– Я бы назвал это памятными трофеями. Это важная его особенность, и нам она пригодится. Но тебе, кажется, пора спать. И… учись задавать вопросы, Гарри. Особенно себе. Зачастую ответы находятся в нас самих.
Поттер
Дамблдор поднял взгляд на портрет Финеаса Найджеллуса.
– Он хорошо держится, - отметил мужчина на портрете, - для такого объема сведений.
– Это, увы, не самые тяжелые, - вздохнул Дамблдор.
– Мне все время кажется, что я не смогу сказать самого главного, когда настанет время.
– Но он уже дал вам Непреложный Обет? Обязательство завязано?
– Еще не время, - директор снял очки и протер стекла краем мантии.
Он выглядел безмерно уставшим.
***
Поттер куда-то сбегает в одиночку.
Мысль эта поразила Драко своей новизной. Уизли и Грейнджер, кажется, встречались – сплетня разнеслась быстро.
Панси с непередаваемым сарказмом сказала, что этого стоило ожидать. Триш хмыкнула и задала вполне логичный вопрос: «Они Поттеру геройствовать не мешают своими отношениями?» На что Драко, удивляя всех знанием такой информации, сообщил, что Поттер сам встречается с Уизли. Панси сделала удивленное лицо в своей насмешливой манере и протянула, что, мол, из всех них, заядлых, так сказать, сплетниц, знает об этом почему-то только Малфой. И не хочет ли он сообщить им еще что-нибудь скандальное, а то они, кажется, отстали от жизни. «Заткнись, Пэнс», - буркнул тот и поспешил ретироваться. Паркинсон одна знала, за какие струны его самолюбия дергать.
С самого утра в его голове стояло то лицо, появившееся из ниоткуда – с размазанными брызгами крови, сумасшедшее, злое.
Это был Поттер.
Неважно, как получилось, что он вынырнул из ниоткуда. Это украло бы уверенность в том, что Малфой его видел. А Драко видел.
После завтрака он зашел к Снейпу.
– Профессор, вы уже знаете про убийство Петтигрю?
Еще более мрачный, чем обычно, вид Снейпа подсказал, что знает.
– А Лорд?
– Не будь идиотом, Драко. Твой отец воспитал тебя в логике и рационализме. Ответ очевиден.
– Кто это сделал? Вопрос тоже очевиден, - подражая манере декана, спросил Малфой.
Снейп оторвался от проверки домашних работ. Он имел привычку разговаривать, не отвлекаясь от своих дел, и если он все же это сделал, значит, тема занимает его самого.
– Не лезь, Драко. Можешь поплатиться.
– Но почему? Это такой секрет? – юноша нахмурился.
– Нет. Секрета тут нет. Никто не знает.
– То есть как? – морщинка на лбу Драко напомнила Снейпу Люциуса, когда в его голове что-то не укладывалось в привычные рамки.
– Лорд? Не знает? Крестный, ответьте!
Если Малфои называли его каким-либо прозвищем, Снейп точно знал, что они не отвяжутся, пока не получат ответ. Семейные привычки.
– Вряд ли, - неохотно ответил он, подумав.
– Он вызывал нас ночью, проверял все палочки. Ничего подозрительного. Опробовал четыре распознающих разной степени давности.