Опоенные смертью
Шрифт:
Однако догорая, суетно оглядывалась, читала надписи, требовала водителя рассказывать о том, что видела, пояснять, откуда взялись русские названия улиц и вилл. И даже, зайдя в Русский Кафедральный Собор, сногсшибательно похожий на Храм Василия Блаженного, не помолилась толком, а проболтала со служкой, все то время, пока Кирилл рассматривал его убранство и иконы. А потом потянула на кладбище.
Кладбище было закрыто. Но она позвонила в ворота. Им открыл пожилой человек, похожий на московского профессора бодрячка, не чуждающегося спортивного образа жизни, как в прямом, так в питейном смысле, и в тоже время, напоминающий немецкого
Лучше бы они туда не ходили.
В её взгляде появилась тревога загнанной оленихи.
Маленькое русское кладбище, расположившееся за высоким каменным забором на склоне горы, было непохоже на действительно русское, и все-таки оно не было похоже и католическое. Чем?.. Уютностью. Покоем, который не был столь строг.
Евгений, обрадовавшись редким посетителям, как дорогим гостям, видимо бросил обедать, потому что вместо галстука в ворот его рубашки была заткнута салфетка, на которую поначалу никто не обратил внимания, а когда обратили, сделали вид, что не заметили. Он же, стянув её вниз, вкрутил в карман джинсов движением школьника прячущего неприличный рисунок от учителя, а затем пошел мелкими шажками, по узкой тропке между могил, приглашая следовать за собой. Шел, беспрерывно говоря, перечисляя:
— У нас тут такие люди, такие люди… Вот Григорий Васильевич Солыпин. 18 января родился 1838 года, а умер выходит летом в 1899, прожил всего 61 год. Малова-то выходит — у нас тут такие долгожители… Вот Лев Викторович — представитель славного рода Кочубеев. — Говорил он о могилах, как о живых людях.
— Кочубеи… у меня был кто-то из рода Кочубеев. Кажется пра… пра… в общем, бабка ещё в 17 веке. Я помню, её звали Прасковья Кочубей, она была дочь генерального судьи в Запорожье. А умерла где-то в 1726, я помню! просияла Алина, удивляясь, что вдруг память не подвела её. Мало того, она словно ясно увидела и эту Прасковью и Льва Викторовича, почувствовала их словно знакомых всем лабиринтом душ людей.
— Вот видите, как приятно встретиться с родственником.
— Но где? — тихо вздохнула Алина.
— А вот Александра Петровна Охотникова, а чуть ниже княгиня Трубецкая. Вот Виноградовы из эмигрантов, положили их в могилку Елены Кирилловны Горыкиной.
— И Оболенские с Елагиными под одной плитой, — указал Кирилл.
— Да… земля у нас дорогая. Тут вообще сносить наше кладбище снести хотят. Платить за землю община не может. Да и нет общины-то уже. А я говорю — вы не кладбище сносите, вы культуру уничтожаете. Это ж вы посмотрите каждый человек, как целая книга. Вот генерал-майор Трухачев умер в 1942 прямо в войну. От переживаний, наверное. А вот могила Веры и Нины Церетели, сверху Давидова положили. Не знаю, вашего ли скульптора родственница?.. Обратите внимание — тут по-французски "принцесса" написано. Они едва в Ниццу перебрались — все в принцессы заделались. А поди ж ты — докажи. Но я даже старух по манерам распознаю. А вот видите — написано уже по-французски Тамара Низванер — принцесса Церетели и есть год рождения 1929, черточка, а смерти нет. Ждем-с.
— И давно ждете?
— Лет десять. Ничего. Пусть не спешит. Все одно место уже куплено.
Алина и Кирилл невольно переглянулись и отвели взгляды в разные стороны. А Евгений продолжал: Вот: Борисова, Синельников, Павел Николаевич Яхонтов, Александра Заболоцкая…
— Как ты думаешь, она родственница нашего поэта Заболоцкого? спросила Алина.
— Вряд
— А Фишер, Безобразов, Кусковы, Дурасовы, Шишкины, Беклемишевы, Троицкие?..
— Все может быть… Но Юденич настоящий. И Георгий Адамович тот самый.
— Но странно, фамилии тех, кто здесь лежит, до сих пор у нас на слуху, и не столько благодаря истории, сколько современности! Неужели действительно имя несет в себе некий мистический заряд.
— Нет. Не фамилия красит человека, а человек фамилию. — Вздохнул Евгений. — Сейчас я расскажу вам судьбы тех, кого знаю. Смотрите — две третьих Козьмы Пруткова. Да, да… это те самые братья Жемчужниковы.
— Какая встреча! — одновременно воскликнули Кирилл и Алина.
ГЛАВА 4
И все, все, почему-то обязательно умирают, — вздохнула Алина, когда они, поднявшись на вершину замкового холма, ни не обнаружили никакого замка. А взглянув вниз, по склону с противоположной стороны от моря, вновь увидели белокаменные склепы и памятники кладбища — целый город мертвого умолчания.
Он пытался перебить её мысли, пока они спускались вниз к водопаду, обращал её внимание на экзотические растения, спрашивал их названия… Она напрягала свою память, не вспоминала, но забывалась. Но не проходил час, два и обнажалось в её словах то, о чем она постоянно думала:
— Представляешь, выбросится из окна второго этажа, и разбиться на смерть?! Это все оттого, что он был русским художником. А Ницца, это же конечная точка для русских. В Москве с шестого прыгают и не разбиваются. А супруга Герцена? Надо же было стремиться сюда, чтобы поправить здоровье и попасть в корабле крушение. А все эти князья… Великие князья… Надо же! — восклицала она — Там, на кладбище, — Три тысячи русских! В каком-то далеком курортном городке! И с чего это им пришло в голову, что они обязательно поправят свое здоровье в Ницце. Они летели сюда, словно мотыльки в огонь… Какой огонь?! Это Ницца просто черная дыра для русских. Вот от того-то и притягивала так. Не свяжись царское семейство с этим городом, быть может и Россия бы не погибла.
— Я не понимаю, как ты мыслишь, дорогая, — пытался он перевести её на степенный стиль ретро. — В соответствии с какими законами логики?
— Не логики, а мистики! Это больше чем мышление. Это все сразу! Так читают символ. Символ можно объяснять томами книг, а можно понять сразу.
— Посмотри, какое скопление модерна на этой улочке. Ты же всегда была неравнодушна к модерну.
— А теперь меня от него тошнит. Мне душно. Я чувствую себя крылатым муравьем, принявшим песчаный замок за муравейник. Давай, лучше поживем в нашем домике, пока в него не въехал покупатель. Насколько я понимаю, его пока купило бюро недвижимости, они собираются его сдавать. Давай снимем свой собственный домик, вернемся назад. Я боюсь!..
— Хорошо, любимая. Но сначала заглянем в Монако. Посетим Монте-Карло.
Первым делом, завороженные, словно дети, они два часа проблуждали по музею Кусто. Потом заглянули в салон с коллекцией автомобилей принца.
— Тебе купить такой? Я теперь могу. — Сказала Алина.
— Что я сумасшедший? На таком автомобиле можно доехать лишь до польской границы и конец.
— Но ты же всегда цитировал Бродского: "Зачем нам рыба, коли есть икра"
— Это уже не икра. Это уже нечто из рода той самой японской рыбы, лакомство которой может стать смертельным.