Ополченец
Шрифт:
— А-а-а, Орден! — начал что-то соображать хмырь.— Ну ничего. Я на вас донесу, куда следует. О вашем самоуправстве. Ответите.
— Ответим, — кивнул Егор.
— Кнут верни! — потребовал хмырь и поднялся.
Я не спешил возвращать кнут. Вместо этого посмотрел хмырю в глаза.
— Ну? Кнут верни, сказал! — поторопил тот.
— Сними-ка сапоги, — негромко попросил я.
— Че… Чего? — обалдел хмырь.
— Сапоги, — повторил я, сверля хмыря взглядом. — Упал — испачкал их. Зачем тебе такие нужны? Ты себе новые купишь. Правда ведь?
Хмырь
— Да ты не бойся, — улыбнулся я так, что сам, увидев себя в зеркале, навалил бы кирпичей полные штаны. — Чего я тебе сделаю? Я — охотник, каждый день тварей убиваю, которых больше никто убить не может. А ты — граф, и вся деревня твоя. Только вот сапоги испачкались немного. Ну вот и брось их к лешему.
Варианта было два. Либо он просто с визгом кинется бежать — я, в принципе, ставил на это — либо подчинится. Увы, я ошибся: графский высерок оказался мягче пластилина. Шлёпнулся обратно на задницу и, один за другим, стянул оба сапога.
— Ну вот, — кивнул я. — А теперь беги домой. У тебя кровь идёт. Вдруг что-то опасное.
Хмырь сначала пошёл, оглядываясь через плечо, а потом вчистил что есть духу, только пятки засверкали. Вслед ему летел хохот селян, собравшихся на дармовое зрелище.
— Спасибо вам, — сказала спасённая девушка. И поклонилась.
— Да не за что. — Я поднял сапоги. — Главное — на глаза ему больше не попадайся.
— Это — не беспокойтесь, — вмешался какой-то пожилой мужик. — Как он протрезвится, так до самого графа слухи дойдут. Он его на конюшне этим же кнутом и выдерет. Граф Дорофеев суров, да справедлив.
— Ну, если у него вопросы какие будут — отсылайте к графу Давыдову. Там и я где-нибудь неподалёку найдусь, — усмехнулся я и посмотрел на Егора. — Идём, что ли?
Тот кивнул. Мы пошли к будке телепортаций.
Судя по виду Егора, он был ни разу не доволен исходом дела.
— Ты чего такой смурной?
— Зря ты это, — буркнул Егор и сунул мне обратно мешок.
— У Ордена проблемы будут?
— Ну, будут какие-то… Не впервой, конечно, переживём. Жалобу градоправителю если подадут — тот в Орден обратится. Там Сотник меня позовёт для объяснений. Ну а мне с тебя спрашивать придётся.
— Кто такой Сотник? — поинтересовался я.
— Книжку прочтёшь — узнаешь, — явно не был расположен к беседе по лору Егор.
— Ладно. Спросишь — отвечу. Нормально всё будет, не переживай.
Возле двери в будку нуль-Т Егор придирчиво на меня посмотрел.
— И вообще. Откуда ты такой?
— Как, «откуда»? Из избы в деревне Дубки, ты ж меня сам нашёл.
— То я помню. Говоришь больно складно, как будто не по-нашему. Двадцать лет лёжнем пролежал — а на негодяя броситься не побоялся. Сила-то тебя, может, и любит, да только Знаков ведь ещё не знаешь. Оружия у тебя нет, мускулы слабые.
— Да там и мускулов не надо было — пьяное быдло уронить, — отмахнулся я. — А с сапогами — так это он сам обделался.
— Верно говоришь. Да только чтоб вот так-то уметь —
— Потолок был очень живописный. И вообще, мои типа-родители однажды подрались, когда типа-папа заначку пропил. А я смотрел внимательно и всё запомнил.
Нёс-то я чушь, но без тени смеха. Поэтому Егор не знал, что и думать. Вздохнул опять и открыл дверь будки. Мотнул головой — мол, заходи.
Как только мы оказались внутри, что-то сверкнуло. И вот мы опять стоим во дворе моего — ну, типа-моего — дома.
— Ох! — Типа-мать, шедшая откуда-то с деревянной кадкой подмышкой, уронила кадку и принялась креститься. — Пресвятая Богородица!
— Значит, говоришь, на днях в усадьбу Давыдова заглянуть, тебя проведать? — спросил Егор.
— Ага. — Я натянул один сапог, и он оказался как раз в пору. — Я уже наотдыхался, знаешь, на десять жизней хватит. Так что тянуть кота за амбиции смысла не вижу. Давай работать начинать.
— У тебя и меча-то нет…
— Ну вот как раз и раздобудем.
— Ладно, — махнул рукой Егор. — До встречи. Удачи с графом. Даже любопытно, что из этого получится…
Попрощаться я не успел. Егор исчез мгновенно. Н-да, а знаки-то — сила. Надо будет вникнуть основательно. Это ж какая экономия на лошадях и сапогах получается! Да и в бою наверняка штука полезная. Не говоря о том, что время бережёт.
Обувшись, я постоял в новёхоньких сапогах, попрыгал — красота! Потом обернулся в последний раз на дом, по которому уж точно скучать не буду, и с лёгким сердцем отправился в путь-дорогу.
Войдя в лес, стал насвистывать. Настроение было прекрасное. Мои первые сутки нормальной жизни! Пусть хоть одна зараза попробует их испортить.
Девчонку ту, правда, жаль, оставить пришлось. А так смотрела… Ну да ладно. Земля квадратная, за следующим углом свидимся. Да и не одна она такая красивая, думаю. Найдём такую же, только с перламутровыми пуговицами.
Навигатор мне не выдали, но дорогу до усадьбы обозначили довольно внятно.
«Позади деревни — лес. За лесом речка. По правую руку, ежели вдоль берега идти, будет мельница. После мельницы — заливные луга, а дальше частокол увидишь. За ним, говорят, усадьба».
Сколько это в километрах — чёрт его знает. Понятно, что неблизко, но и я за двадцать лет належался так, что от ультрамарафона вокруг земного шара не откажусь. Тело переполняла энергия. Ему не терпелось испытать свои возможности.
Я шёл весь день без остановки и к берегу реки вышел вечером, когда вокруг уже темнело. Разглядел вдали мельницу и шёл до тех пор, пока не стемнело окончательно. После этого остановился — проскочу ненароком, нехорошо получится. Нужно дождаться утра.
Сушняк я начал собирать ещё на выходе из леса и сейчас тащил с собой уже изрядную охапку. Сложил тонкие ветки шалашиком, достал огниво. Скоро костёр уже горел как надо. Я набрал в глиняную посудину воды из речки, пристроил над огнём.