Ополченец
Шрифт:
Похоже, тварь завелась как следует, подколка ей не понравилась.
— Безумец! — послышался в ответ рык. — Эта ночь — последняя в твоей жизни.
— Плак-плак, — отозвался я. — Тут я должен умереть от страха, или будут какие-то другие…
Договорить я не успел. Волкодлак прыгнул. Огромная туша пролетела над костром, огромные когти нацелились мне в грудь, готовые разорвать её в клочья.
Глава 2
Инстинкт
Волкодлак уже стоял, припав к земле, готовый к новому броску. Шикарный хвост — готовый воротник, только отрежь — хлестал по бокам.
— Промазал? — с сочувствием сказал я. — Ну ничего, не горюй, в другой раз получится.
Однако, с точки зрения волкодлака, время разговоров минуло. Пламя в глазах загорелось ярче. А когда открылась пасть, в ней я тоже увидел свечение потустороннего пламени.
Сердце забилось чаще. Я почувствовал самый настоящий азарт. И тоже наклонился, будто готовясь броситься в контратаку.
— Давай! — прошипел я. — Давай, блохастый. Покажи мне, на что способен.
В этот миг я сам чувствовал себя зверем. Разум отключился, остались инстинкты. И когда волкодлак прыгнул — я прыгнул ему навстречу.
Правая рука сжалась, будто бы вокруг рукоятки невидимого меча. Перед глазами мелькнул какой-то знак, подобный тому, что чертил на земле охотник. Я ударил справа налево, обратным хватом. Раздался визг, резанувший по ушам.
Мы сшиблись с уже не опасной тушей и рухнули вниз, наземь.
Я вскочил.
Волкодлак лежал передо мной на земле, тяжело дыша. Грудь его была рассечена наискось, из раны с каждым ударом сердца выплёскивалась чёрная кровь. Может, и не чёрная, но ночью, в зелёном свете костра, казалась чёрной.
— Кто… ты… такой? — прокашлял подыхающий волкодлак.
— Смерть твоя, а ты как думал? — сказал я, чрезвычайно ободрённый тем фактом, что до сих пор стою на своих двоих.
Глаза блохастого затянуло пеленой, и он перестал дышать.
Бесшумно выскочил из чащи охотник и остановился, держа меч наготове. Убивать было некого.
— Ты как-то долго шёл! — возмутился я.
— Терпи! — сказал охотник. — Будет больно, но — терпи!
Я открыл было рот, чтобы уточнить, что именно мне нужно терпеть. Может, волкодлак меня порвал, а я в пылу сражения этого не заметил?
Не успел.
Из туши волкодлака вылетела кривая молния и ударила меня в грудь.
Я заорал во всю глотку. Боль была невероятной, как будто в грудь забивали кол.
К счастью, через пяток секунд всё закончилось. Я склонился, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша.
— Что это было?
— Ты убил свою первую тварь, — сказал охотник. —
Я прислушался к ощущениям.
— Как никогда лучше, — сказал чистую правду.
Казалось, я только-только хорошо размялся и готов к настоящему делу. Энергия внутри клокотала.
— Ты забрал родии твари. Теперь они — твои. Сейчас чувствуешь подъём, но скоро рухнешь. Родиям нужно время, чтобы усвоиться в первый раз. Интересный ты парень. Ох, не зря я откликнулся на зов судьбы.
— Что за родии? — У меня голова шла кругом.
— Родия — то, что содержится в правильных костях, — «объяснил» мужик.
— А что ты сейчас делаешь?
Охотник стоял, вытянув руку над тушей.
— Запоминай. Если пойдёшь со мной, если примешь меня в наставники, придётся учиться. Сила не всегда будет тебе помогать, она — не дрессированный пёс, а скорее дикий конь. Править ею нужно уметь. Вот этот Знак — его, как только станешь Воином, осваивай в первую очередь. Очень жизнь облегчит. Сейчас я тебе помогу, но потом — сам будешь извлекать свою добычу.
В несколько взмахов Охотник начертал в воздухе другой знак, на этот раз красный. Я внимательно следил и запомнил.
Двадцать лет у меня из всех развлечений была только голова. Ну, я её и развивал, как мог. На сегодняшний день в голове у меня были часы — я всегда знал, сколько времени, хотя собственно часов в деревне, кажется, не было ни у кого. К часам прилагался будильник — проснуться я мог в любое время, по желанию.
Ну и прицепом — память. Когда нечего делать, можно и безо всяких пособий развить память до совершенства. Моя была — фотографической и, если можно так выразиться, диктофонной. Иными словами, всё, увиденное и услышанное, я запоминал раз и навсегда.
Знак, начертанный охотником, вспыхнул и обрушился вниз, на тушу. Волкодлака моментально охватило пламя. Взметнулось до верхушек сосен и быстро пропало.
— Дохлятину пожирает вмиг, — прокомментировал охотник. — Вместе с костями. На живых, в ком сила клокочет, так хорошо не работает, но обожжёт всё равно знатно.
На земле остался выжженный силуэт. «Манок» всё ещё горел, и в его свете я увидел оставшиеся на земле три закопчённые кости. Охотник присел на корточки, взял одну и осторожно стёр пальцами копоть. Сверкнуло как будто золото. Я присвистнул.
— Это — Сосуды, — сказал охотник. — Если по-учёному. Мы же их просто костями называем. В костях была сила, которую ты забрал. Три кости — три родии, и они сейчас в тебе подвисли. Завтра научу, что с ними делать. А за сами кости нам от казны причитается. Деньги дают.