Опора трона

Вязовский Алексей

Каждая колонна — по 50 человек в 18-ти рядах. Сколько там было у Наполеона, я не помнил — наверняка, как-то завязано на количество и численность рот, отличные от моей. Взял два полка, 4000 солдат, и разделил их на пять колонн. Еще забрал у Долгорукова всех егерей, за спинами которых спрячется первая линия. И пять пехотных полков — вторая линия за наскоро возведенными редутами на случай провала атаки первой. И легкая кавалерия в резерве. И мои конные егеря на самом краю. У них особая задача. Как и у артиллерии Чумакова, которую всю стянули на правый фланг. Судя по всему, ее роль окажется не такой эффективной, ведь выстроенные в шеренги войска — это не колонны, поражающий

эффект гораздо меньше.

А это что такое? Справа от линий пруссополяков начала формироваться — скорее скапливаться — большая толпа странно вооруженных и бедно одетях людей. Я схватил подзорную трубу и расхохотался. Так вот ты каков, польский косиньер! Это про тебя нам докладывал Соловьев. Дескать, шляхта прихватила с собой свою челядь или крестьян и выдала им переделанные косы. Страшные лезвия торчали не в сторону, как положено, а вверх. Неплохое оружие против кавалерии. Не иначе фон Гудериан решил прикрыть свою фланг от возможной атаки моих безбашенных гусар. Напугали они его. Ну-ну. Я уже знал, кто мне противостоит и обещал себе упокоить гада — а вдруг он пращур того самого «Танки вперед!» и не родится в будущем главный нацистский танкист?

— Ванька! Передай вниз: пусть Чумаков выкатывает свои самые дальнобойные пушки и приласкает пейзан. Хорошо стоят, кучно!

Мое внимание отвлекло движение в центре войск противника. До этого момента шла артиллерийская дуэль. Малосодержательная и неэффективная с обеих сторон. Ядра летали в обе стороны, но падали и катились по земле к боевым порядкам, не нанося особого урона. Моя старая артиллерия из бывшей 1-й армии все еще училась работать с новыми боеприпасами. Польская… ну, она польская.

А теперь пошла конница ляхов! Красиво пошла, хоть и миновали времена крылатых гусар! Сверху это движение выглядело как речная дельта, сливающаяся в одну реку — полноводную, как Днепр, серебристую, смертельную, из стальных клинков, плывущую над разноцветными жупанами. Она, эта река, ускорялась.

Я перевел взгляд на нашу сторону. Навстречу ляхам двинулись кареи Долгорукова. Сблизились с противником.

Вот это да! Вот это я понимаю! Одно дело слышать про самодвижущиеся огневые редуты Румянцева, и совсем другое наблюдать воочию. Окутанные пороховым дымом, каре разогнали шляхетскую конницу словно стаю шакалов, и та, поджав хвосты, отпрянула, заметалась между правильными квадратами. А к ней, потрясенной и растерявшей боевой напор, уже устремились наши кирасиры и конные пикинеры, чтобы довершить разгром.

На правом крыле загремели пушки Чумакова. Быстро пристрелялись. Для шрапнели далековато, но бомбами косиньеров накрыли. Взрыв! Другой! Третий! В разные стороны летят тела и их части, косы взмывают ракетами вверх, чтобы, описав дугу, рухнуть вниз смертельной стрелой. По густой толпе промахнуться сложно…

Пейзане продержались недолго. Бросились назад, в сторону рощи, за которой плескалось Касплянское озеро, дающее начало реки. И оттуда сразу выметнулся большой отряд кавалерии, чтобы заменить сбежавших ополченцев. Прятались, значит, в засаде или просто в резерве стояли.

— Ванюша! Сигнал Петрову! Не зевай!

Ванька Каин замахал красным флагом.

Шесть эскадронов егерей тут же сорвались с места, заходя во фланг фон Гудериану. С дистанции, недоступной для ответного огня, принялись косить крайний полк врага. Половинили взвод за взводом, и левофланговые батальоны зашатались. Забегали прусские офицеры, и многие из них падали сраженными меткими выстрелами егерей. Эх, Пименова бы сюда. Уж он-то приласкал бы главного фона. Кто сказал, что невозможно «быстро, дешево и качественно»?

Один выстрел — и войне со шведом конец, если бы я захотел. Но я не хочу, у меня на Стокгольм свои планы…

Егерей отогнала приблизившаяся резервная бригада польской кавалерии. Ей навстречу бросились казаки, в задачу которых входило прикрытие моих конных гвардейцев. Завязалась кровавая сеча. С переменным успехом, к сожалению. Есть, есть у поляков славные рубаки, этого у них не отнять.

Артиллерия Чумакова перенесла огонь на пруссополяков. Фон Гудериан не выдержал и отдал приказ полкам начать движение. Три линии, разделенные на дистанцию шагов 150–200, замаршировали ровными рядами по небольшому склону. Туда, где по самому гребню, стояли густые цепи егерей. Когда приблизились, полетела картечь. Гудериановские линии ускорили шаг, чтобы миновать зону поражения, не сообразив, что это не поможет. Егеря, прошедшие румянцевскую выучку, открыли прицельный огонь. Первая линия пруссополяков не выдержала, задергалась, но ее гнали и гнали вперед.

Вперед! Только вперед! Побежишь назад — умрешь! Так, наверное, прусские капралы смогли заставить ни разу не бывавших в такой переделке рекрутов выйти на дистанцию залпа.

Но что это? Егеря развернулись и очистили гребень. И из-за него показался лес штыков. Не один, целых пять штук. Мои колонны быстро сближались с врагом.

Вражеский залп! Первая линия окуталась дымом, открыв огонь шеренгами.

Мне ничего уже не было видно, но я догадывался, что происходит. Этот мир еще не знал, что так можно воевать. Только эффект неожиданности, стремительность, натиск. Что видит перед собой поляк с ружьем, за спиной которого стоят всего три товарища? Здоровенную толпу солдат, конца которой не видно. Лях стреляет, потом встает на колено, чтобы перезарядить и дать выстрелить задней шеренге. Руки его дрожат, он сыплет порох мимо зарядной полки или забывает в нервах вынуть из дула шомпол. Соседние роты, котором пока повезло, ведь на них не набегает русская колонна, тоже палят. Но довольно бестолково. Солдат учили стрелять перед собой, а не в бок. Врага в дыму не видно. Пули летят в белый свет как в копеечку.

Сшиблись! Давление тяжелой колонны столь ужасно, что линия рвется как тонкая бумага. Русские идут дальше, раскидывая штыками уцелевших. И так сразу в нескольких местах!

Открыла огонь вторая линия пруссополяков. Есть! Есть прорыв! Несмотря на густой дым, этот залп сказал мне многое: пришел черед второй линии испытать напор разъяренных потерями боевых товарищей и орущих «Земля и воля!» русских солдат. Их хорошенько накачали комиссары перед боем.

Вторая линия сломана! Уже стреляет третья. Крайний полк Гудериана начинает перестраиваться в колонну. Это же знаменитая косая атака Фридриха! Только толку от нее? Прусская кувалда осталась без ручки, и ее начинают издали терзать отошедшие в тыл конные егеря. А пешие уже снова залегли на верхушке гребня и открыли шквальный огонь по раздерганной первой и второй линии пруссополяков.

Это почти разгром! Лучшие полки польских интервентов под командой надменных пруссаков разбиты сиволапыми мужиками, вдвое уступающие им в числе! Забыли фоны, как их чехвостили под Кунерсдорфом и Гросс-Егерсдорфом, великими себя посчитали. Вот мы и прописали им горчичник. Не болей, не кашляй! Руки в гору, Гитлер капут!

Жаль, что такой трюк можно будет проделать лишь несколько раз. Опытные генералы из Европы рано или поздно подберут к нему ключик и поймут, как останавливать такие колонны. Ну да не беда! У меня в запасе еще парочка тактических приемчиков найдется, герцог Веллингтон мне в помощь!