Опрокинутый город
Шрифт:
Николька… мальчик. И в рукописи тоже мальчик! Это совершенно невероятно – как такое может быть?!»
Мы с Игорем, тем временем, выходим на дорогу…
– Слушай… А ты же наверху был, когда я приехал?
Я смотрю на него. Но он не заметил, как я вскинул голову, прогуливается, шуршит гравием.
– Ну да. Откуда ты узнал?
– Тетя Таня сказала.
– Серьезно?
– Да. Слушай… – он останавливается
– Ничего не делал. Просто.
– Да ладно, не может быть такого. Небось, решил чё-нить полазить, да?
– Да-а-а… нет, просто хотел на поселок посмотреть. Сверху. Он такой охватный.
– Да ладно, это ты утаиваешь. Чё ты там делал?.. Ну не хочешь, не говори. Я просто сразу вспомнил, как мы любили где-нибудь лазить, выискивать, когда детьми были… да я понимаю, разумеется, ты не за этим туда полез. Но просто… я как приехал – меня распирает чё-нить этакое сделать-придумать.
– Поня-я-ятно. Но там… что у нас наверху делать, сам посуди.
– Ну да, наверное, ты прав. Слушай, тебе не холодно?
– Э-э… нет.
– Мне да – я лучше в дом схожу, куртку накину… Я вернусь щас. Тебе точно не принести куртку?..
Он уходит…
опять начинают крутиться мысли: «…мать рассказала о дочерях Альбины, а в рукописи – просто сестры и я сам тотчас подумал о сестрах после ее рассказа. Если в рукописи описаны дочери Альбины… нет, это не так. Там ведь сказано, сказано! – у сестер нет никаких ближайших родственников! – сказано, и их участок не возле леса, как Альбинин!.. Сергеев… Но в любом случае: кто автор записей и почему тетрадь в моем доме? – я не писал это никогда. Может Игорь? – нет не его почерк».
Я стою и чувствую, будто что-то не смыкается, расходится в голове; как две оконечности, не смыкаются, по нескольку раз – страх, страх. И он, в то же время, как какой-то инородный, будто и не связан с моей находкой кто-то влил мне паралитическую жидкость извне.
«А может это Сергей написал?.. Не может быть – он здесь два года, рукописи лет пятнадцать…» – как звенья разъединились.
«…Я спас стрекозу слипшиеся крылья почти поломанные – вот она взметнулась и опять летает как восстановилась – волна пошла мыслей пошла как энергия я нахожу тетрадь! А
…Я спас стрекозу – тетрадь появилась. Это как забраться на некий пик!.. А в тетради опять скатывание, опять начало разрушения стреко…
Буф-ш – резкий толчок! – в землистую воду – ш-ш-ш-хл-л-л… кого-то толкают в воду – мощный нечеловеческий толчок, страшная сила…
Стрекоза помогла мне увидеть, сегодня на речке – это тоже имеет отношение к тетради?»
И тут как током пронзает – «Вера! Это Вера толкает мальчика… Она куда-то притаилась пока он преследовал Марию…
Я бегаю, бегаю по проездной дороге, бегу на свой участок приседаю, смотрю – но рука всегда заслонена – если подбегаю к ящику с доломитом рука Марии за углом сарая…
Буфш-ш!! – двое борются в грязной жиже меж страшных, размякших комьев земли-и-и-и-и!!
Нет, не может такого быть! Там этого не было, там…»
поэтому рукопись и обрывается.
«…Я весь затрепетал вчера внутри когда мать сказала о дочерях – так все и пылало сестры! – А сегодня нахожу тетрадь».
Но и сейчас я не могу вспомнить Альбининых дочерей.
Были, были, ты просто забыл, – сказала мать Нет и теперь ощущение, как вчера… что она ошиблась, я никогда их не видел!
Рукопись. У меня в доме.
«Я что-то забыл?.. – это болезненное провисание в мозгу как амнезия – я-я-я-я… – Быть может я был этим мальчиком – откуда взялись записи? Я что-то забыл? – страх. Что все, что написано в тетради… но я просто забыл это? Нет, это невозможно, это нелепо просто…»
Игорь возвращается.
Спрашивает:
– Слушай… а ты помнишь же, да, что я на телевидении работаю?
Конец ознакомительного фрагмента.