Опрометчивые желания

Скорова Екатерина

Ночь пролетела одним мгновением, несмотря на то, что день изрядно убыл. Мари проснулась рано и первым делом заскочила на кухню, узнать — не нужна ли помощь. Нора ужасно обрадовалась и тут же поручила помешивать овсянку. Мари не сразу поняла, почему кухарка так счастлива, но потом догадалась — из прислуги в доме больше не держали женщин. Уборкой и то занимались мужчины. Выходит, бедняжке Норе просто не с кем было поговорить «о женском». Вот только почему откровенность и озарение снизошли до нее только после вчерашнего?

Сальная свеча, нещадно коптившая и распространявшая запах подгоревшего жира, едва

стаяла наполовину, когда на кухне появилась хозяйка. Она быстро осмотрелась и жестом указала на Мари.

— Иди за мной, — коротко бросила госпожа Виктория, скрываясь за дверью.

— Иди, — Нора перехватила черпак, подталкивая Мари к выходу. — А то еще в обморок упадет от твоего непослушания.

Кухарка прыснула, видимо, недолюбливала хозяйку. Во всяком случае, явно не испытывала трепета перед миссис Неверти. Вздохнув, Мари нехотя поплелась следом за госпожой. Разговор не предвещал ничего хорошего — жесткий взгляд хозяйки говорил больше, чем она сама.

Миссис Неверти ждала в холле, стоя у окна и придерживая бархатную портьеру. Дворецкий, мимо которого Мари прошмыгнула утром, чудесным образом испарился.

— Зачем ты ходила к мистеру Неверти? — не поворачиваясь, произнесла госпожа Виктория.

— Я попала к нему случайно.

Мари не стала оправдываться, хотя тон, которым миссис Неверти задала вопрос, располагал именно к раскаянию.

— В любом случае, это тебе не поможет. — Хозяйка резко обернулась, изничтожая взглядом. — Я потратила на тебя немалые деньги…

— Я вас не просила меня покупать, — перебила Мари. Если госпожа Виктория думает, что благородная кровь дает ей право давить на других, то она сильно ошибается.

Миссис Неверти на миг потеряла дар речи, а потом криво усмехнулась.

— Ах да. Я забыла, что говорю не с ровней, а с выкупной девицей, уже побывавшей в мужских руках, — пригвоздила она. — Меня не волнует, что ты ему наговорила и о чем просила. Ты — моя собственность, и будешь при мне, пока я не решу иначе.

Мари показалось, что ей дали пощечину. Хотя, лучше бы миссис Неверти распустила руки, чем язык. Внутри все горело от незаслуженного оскорбления, обида рвалась наружу слезами, но именно этого нельзя было себе позволить. Мари гулко сглотнула, сцепляя руки на груди.

— Зачем я вам сдалась? Такая никчемная хамка?

Миссис Неверти сделала шаг вперед, придерживая край пышного платья бледно-серого цвета.

— Пока я не вижу другого выхода, а ты можешь исполнять желания, если верить слухам.

— Вам ли верить слухам? — Мари тоже пыталась уязвить хозяйку, но выходило совсем не так хлестко, как хотелось бы.

Но та будто и не слышала.

— В частности, мистер Джортан на днях стал невероятно богат. И это при том, что он безуспешно спустил вырученные за тебя деньги на скачках. Говорят, он просил тебя о деньгах? Это правда? Скажи!

Госпожа Виктория бросилась к Мари, мертвецки холодными пальцами схватила ее за плечи. Глаза хозяйки расширились, вспыхивая искрами зарождающегося безумия. Ее даже стало жалко, несмотря на попытки втоптать Мари в грязь.

— Успокойтесь, — сухо ответила она, не давая жалости взять власть над собой. — К богатству мистера Джотрана я не имею никакого отношения. И вам вряд ли буду полезна. Вы зря потратились.

Миссис Неверти не

поверила — Мари видела это в ее глазах, как и то, что другой надежды у хозяйки не было.

«Что же ей надо? Тоже богатство? Или… — догадка поразила. — Или она хочет избавиться от мистера Неверти? Ведь не может красивая и молодая женщина любить такое… такого, как хозяин. Если так — она никогда не получит от меня помощи».

Молчание затягивалось. Госпожа Виктория продолжала вглядываться в ее лицо, словно еще ждала ответа.

— Иди, — выдавила она, наконец, опуская руки. Мари заметила, с каким трудом ей это удалось — пальцы дрожали, дыхание сбилось.

— Вам плохо? — Проклятая жалость! Не хватало еще, чтобы хозяйка расплакалась, тогда обманывать ее и перечить станет невозможным.

Но миссис Неверти сама излечила Мари от чрезмерной мягкости.

— Тебя это не касается. Иди, пока я не передумала и не приказала принести розги.

Спорить Мари не стала. Да и зачем? Пускай хозяйка исходит злобой, если хочется. Портить жизнь мистеру Неверти, каким бы чудовищем он не выглядел, ее никто не заставит. А розгами пусть пугает тех, кто никогда не жил в трущобах. Это их голубую кровь щадили тонкими прутьями. Мари же воспитывалась среди уличных крыс, которых боялись даже случайно заходившие коты, помоев, в коих нередко можно было отыскать рыбную кость или кусок плесневелого хлеба на ужин, и мальчишек с соседних улиц, самой безобидной шалостью которых было кидаться грязью и камнями.

Не дожидаясь, когда госпожа Виктория придумает что-то еще, Мари поспешила на кухню. Все-таки с делом в руках гораздо приятнее, чем изнывать от скуки и тоски в четырех стенах.

Глава 26

Заботы об Энтони вымотали Алроя. Казалось, на плечи взвалили куль с негашеной известью, отчего спина не только гнулась под тяжестью, но и горела заживо. Мало того, что друг целыми днями лежал беспомощным чурбаном, уставившись пустыми глазами в потолок и через силу глотая жидкий бульон, так он еще и принимался шалить, едва оставался без присмотра. Так Тони умудрился сбежать на скачки в одной полосатой пижаме. Это при том, что на улице температура не поднималась выше пяти градусов. Как его пустили — оставалось загадкой, но доподлинно известно, что Джортан поставил все вырученные за Мари деньги на самую неприглядную клячу и, естественно, проиграл. Но это лишь полбеды. Уверившись, что взмыленная лошадь едва дожила до финиша, он отправился в полицейский участок и с пеной у рта два часа доказывал, что его обокрали.

И таких случаев набралось немало, пока Алрой, по совету доктора Роумни не решил запирать Энтони на ключ в компании сердобольной горничной.

— Сегодня мистеру Джортану несомненно лучше, — довольно похлопывая себя по карману на груди с торчащей из него цепочкой пенсне, произнес врач. — Скажу даже больше — кризис миновал и через пару дней его можно выпустить в свет.

Известие обрадовало, но не так, как радуются удачной сделке. Это было скорее облегчение от сгинувшей в лету обузы. Проводив мистера Роумни до дверей, Алрой поручил Дрю приготовить кальян и отпереть Энтони. В конце концов, он уже взрослый, сколько можно нянькаться? Если набедокурит, то пускай и отвечает, не прячась ни за чьи юбки.