Опровержение идеи о существовании внешнего мира
Шрифт:
Я гляжу на Уолта. Для него это не очевидно, но ничего страшного. Мы не привыкли думать о подобных вещах. Иногда неплохо, когда кто-то просто проговаривает это для вас.
— Смотри, — говорю я, — ни один аспект восприятия не может существовать отдельно от восприятия, потому что именно эти аспекты образуют то, что вообще является восприятием. То есть, все элементы восприятия являются ни чем иным, как самим восприятием, — говорю я Уолту.
Он выглядит немного бледно. В нём идёт борьба. Я решаю идти до победного конца.
– Только подумай! Эта протяжённость в трёх направлениях — просто форма
— Да? — только и смог выговорить он.
— Говорить, что может, подразумевает абсурдность заявления, что форма проявления восприятия может существовать независимо от восприятия — бессмысленное утверждение, явное противоречие, почти то же самое, что сказать, что мелодия может существовать независимо от музыки. Мелодия и есть музыка.
— И что всё это значит?
— Это значит, что всё, что остаётся от "независимого физического пространства", это просто непостижимое понятие. Всего лишь пустые слова.
Проходит несколько мгновений, и Уолт сдаётся.
— Квадратный круг? — шепчет он.
И вновь моя улыбка говорит обо всём.
***
— Окей, подведём итог. Давай пройдём по всему, о чём мы с тобой говорили, чтобы сложить все части вместе, — говорю я Уолту.
— Хорошо.
— Во-первых, идея объективной реальности основана на предпосылке, что пространство существует независимо от нас, то есть независимо от нашего восприятия.
— Да.
— Во-вторых, существование реальности за пределами нашего восприятия ни в коме случае не является очевидным — всё, с чем мы можем контактировать, это восприятие как таковое, и идея, что есть что-то за его пределами, есть просто идея.
— Конечно.
— В-третьих, для того, чтобы вообразить эту идею, даже если мы просто рассматриваем её возможность — что может существовать мир за пределами восприятия — мы должны представлять себе то, что, как мы думаем, может существовать.
— Стоп.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Я не понимаю, как то, что я могу или не могу представить, имеет какое-то отношение к тому, что существует где-то там, — говорит он. — Что бы там ни существовало, оно не может зависеть от того, что я думаю. Очень даже может существовать нечто, что для нас непостижимо, то, что нам предстоит ещё открыть, или то, что наши ограниченные когнитивные способности не в состоянии постичь.
Хороший и типичный вопрос.
— Утверждать, что существует нечто "там", где вещи могут существовать или нет, это то же самое, что допускать существование независимого физического пространства, — отвечаю я. — Мы не можем привлекать идею о "там", об "объективности", без изначального воображения пространства, существующего независимо от восприятия. Понятие объективности само зависит от существования независимого физического пространства.
— Правда?
— Говорить, что что-то существует "объективно", значит представлять это в контексте пространства, то
— Достаточно справедливо, — говорит Уолт.
— Но поскольку мы распознали, что пространство есть форма нашего восприятия, теперь логика нас обязует не рассматривать его больше как существующее отдельно — так как это повлекло бы за собой, чтобы мы воображали, что форма проявления восприятия может каким-то образом существовать отдельно от восприятия.
— ...что является противоречием, — добавляет Уолт.
— И делает понятие о независимом физическом пространстве...
— ...непостижимым, — Уолт завершает предложение.
— Прямо как квадратный круг.
— Боже, — произносит он.
— А так как независимое физическое пространство всегда было не более чем идеей, его существование теперь абсолютно упразднено невозможностью его представления.
– Боже, — повторяет он.
***
— Значит, ничего не существует? — спрашивает Уолт.
— Только это, — я развожу руки, показывая великолепие.
— И нас тоже нет?
— Конечно. Мы всего лишь видимости.
— Но видимости существуют?
— Не объективно, что есть единственный способ существования чего-либо. "Существовать" значит существовать объективно, а только что мы обнаружили, что это просто фантазия. Существования нет.
Уолт качает головой.
— Но ведь что-то же есть! — говорит он, указывая вокруг. — Что всё это?
Несколько восхитительных мгновений я наслаждаюсь этим великолепием, и наконец, отвечаю:
— Это называли многими именами, но, думаю, "Дао" — самое древнее.
Приложение
Даже если мы окажемся неспособными принять фиктивную природу объективной реальности, по крайней мере мы можем понять, что наш опыт в конечном счёте должен быть продуктом нашего аппарата восприятия. А если мы это поймём, мы можем также осознать, что элементы трёхмерности должны быть тоже продуктом этого аппарата. То есть, способность воспроизводить явления в категориях длины, ширины и высоты должна быть функциональным аспектом самого нашего аппарата — ибо нет мыслимого способа, которым пространство "где-то там" каким-то образом появляется "где-то здесь", только для того, чтобы быть заполненным объектами нашего восприятия.
Но поскольку существование самого аппарата зависит от того, что пространство это вещь независимая, а не просто производная самого себя, вся идея рушится под собственным весом, когда мы осознаем вышесказанное. Другими словами, когда мы действительно тщательно всё продумаем, мы поймём, что предположение о существовании объективной реальности влечёт за собой абсурдность, что аппарат восприятия существует внутри продукта собственного производства.
— Но, — можете возразить Вы, — что если есть другое пространство, которое также существует? Что если есть что-то, "похожее" на пространство нашего восприятия?