Опыт путешествий
Шрифт:
Съезд делает то, что сделали бы главные республиканские герои: Тедди Рузвельт, Рональд Рейган и Арнольд Шварценеггер (в «Терминаторе», а не в «Детсадовском полицейском»). Он возлагает ответственность. Митт Ромни и Майк Хакаби произносят злобные едкие речи. Руди Джулиани толкает речь своей жизни — нескончаемую обличительную тираду, полную брызганья слюной, косвенных намеков и словесных выпадов. Джулиани для республиканцев — автохулиган и ДТП в одном лице: он выступает за однополые браки и аборты, а от его частной жизни крыша поехала бы даже у Джерри Спрингер [110] . Однако он подводит нас к речи Сары (мы все зовем ее Сарой, как в скучном утреннем телесериале). Она появляется на сцене вместе со всей семьей и выглядит так по-аляскински, словно только что кинула ключи от снегохода
110
Американский телеведущий и продюсер. Его телевизионное «Шоу Джерри Спринтера» посвящено различным скандальным темам, часто связанным с личными отношениями (измены, проституция, порнография, фетишизм и т. д.).
Сара произносит речь, столь же сильно пропитанную маслом и искусно сделанную, как ловушка для бобров. Речь эта агрессивна и нацелена на либералов и Обаму. Она издевается над ними и поднимает их на смех. И кое в чем достигает цели. Залу это интересно. Он одобрительно вторит ей. Однако за пределами этого неумолимого и похотливого зала она, как мне кажется, выглядит жесткой, расчетливой и слегка стервозной. Могу представить, что люди в разных уголках страны восклицают: «Не хотел бы, чтобы эта женщина была моей мамой». Первое голосование показывает, что на каждый выигранный ею голос приходится один потерянный.
В центре зловонной недельной дискуссии в блогосфере ребенок Сары. Милый, тихий и прекрасно воспитанный. И если Сара не желает держать свою семью вне политики, Триг Пэйлин тихонько стоит в сторонке. Его передают с рук на руки сестры, отец и братья, а затем отдают Синди Маккейн, напоминающей сумасшедшую чудачку из сериала «Династия». Люди подходят к нему, сюсюкают и тискают его. А он сидит, блаженно и умиротворенно. Он — центр циклона. И я вспоминаю, что сказала когда-то Хиллари Клинтон: чтобы вырастить одного ребенка, нужна вся республиканская партия.
Однако самое долгоиграющее развлечение недели — вовсе не Триг, не Сара и даже не Маккейн, а кукиш, показанный Бараку. Это из-за нефти. Из-за самодостаточности. С целью перерезать нефтяную пуповину следящему за нами террористическому Ближнему Востоку, а также бандитам-коммунистам из Латинской Америки и России. Пусть мир барахтается в своем сонном болоте, Америка же должна бурить для достижения американской мечты. Изумительно приапический [111] образ: засовывание инструмента промеж чресел заставляет петь все громче и громче: «Бури, детка, бури еще сильнее, детка, бури, детка, бури!»
111
Приап — древнегреческий бог плодородия, изображавшийся с огромным эрегированным половым членом.
Последний день — четверг — принадлежит Маккейну. В этот день он официально соглашается баллотироваться в президенты. Прежде чем он произносит речь, возникают проблемы: лучшие ораторы республиканцев — Ромни, Хакаби и Джулиани — уже выступили в поддержку кандидата в вице-президенты. Поэтому все, что мы видим сегодня, это пара старичков, о которых никто никогда не слышал, да еще один миллионер, владелец NASCAR [112] , который не только богач, но еще и евангелист. Поэтому он произносит вдохновляющую речь, брошенную в толпу новых правых, словно кость, от которой сжимаются ягодицы: «Да станет Бог тренером вашей команды! Играйте в соответствии с его планом!»
112
Частное предприятие, занимающееся с 1949 года организацией автомобильных гонок, в основном на территории США.
Пара закадычных друзей по партии заводят волынку по поводу армии. У республиканцев дикая слезливая любовь к военным. Любое упоминание о парнях в Ираке вызывает волну одобрительных возгласов из зала. Это наиболее легкий и дешевый способ сорвать аплодисменты. И он никак не сочетается со старинной американской традицией народного ополчения,
Синди Маккейн выходит, чтобы подготовить подиум для мужа. Еще одна яркая и странная женщина. Вторая жена, начавшая роман с Маккейном, как только он съехал от первой. Наследница мясного короля, происхождение денег которого окутано туманом. Маленькая и выборочная подборка из ее жизни показывает нам женщину, старающуюся походить на принцессу Диану. На фотографиях она держит на руках негритянских детишек или стоит рядом с матерью Терезой, что напоминает розыгрыши в стиле Алисон Джексон [113] .
113
Британская фотохудожница, известная своими провокационными работами. Используя двойников, Джонсон инсценирует вымышленные моменты из частной жизни знаменитостей.
Зал по-прежнему неполон — неделя была долгой и тяжелой. Старики устали. Обед подавали в шесть, скоро пора спать. Маккейн поднимается на сцену под гул овации и с ходу начинает благодарить Джорджа Буша. Он слегка запыхался. Имя президента звучит тут впервые, как напоминание, что все обещания республиканцев изменить политику Вашингтона — результат восьмилетней работы республиканского правительства. Самым правым комфортнее всего в оппозиции, так как стать действительно ответственными за что-либо было бы слишком проблематично.
Маккейн стоит перед огромным зеленым экраном, что делает его похожим на призрака. Да он частично и есть призрак. Возраст, годы, проведенные в плену [114] , и борьба с раком превратили его в развалину. Он не может поднять руки над головой и ходит как человек, которого ударили штыком в пах. А его и вправду ударяли штыком в пах. Но больше всего пугает его голова, напоминаящая старую марионетку из «Маппет-шоу». Выражение лица не соответствует тому, что он говорит. Рот произвольно изгибается в страшную младенческую гримаску. Один глаз похотливо подмигивает, живя какой-то своей жизнью. И голос у него, как у мульта: гнусавый и с пришепетыванием. С тембром человекоподобной мыши.
114
Маккейн находился в плену у Вьетконга во время вьетнамской войны с 1967 по 1973 год и подвергался там жестоким пыткам.
Это речь — катастрофа. Он говорит много и сбивчиво, путая концы фраз с их началом. Расставляет знаки препинания и логические ударения, как бог на душу положит. В этой речи нет ни сути, ни логики, ни интереса. Он теряет контакт с аудиторией, которая отвлекается на сердитую антивоенную демонстрацию. Демонстранты на галерке начинают скандировать: «США, США!» — словно подбадривая проигрывающую футбольную команду. Маккейн моргает, ухмыляется и шлепает рукой. Это плохо. Когда он, наконец, доходит до тягостной истории своего пребывания в плену, уже стоит недовольный шум и внимание потеряно. Мы все это слышали раз десять в течение этой недели.
Наконец, отчаянно скучающая толпа, которой хочется посмотреть на воздушные шарики, начинает длительную овацию, хотя Маккейн еще не закончил, и он комкает конец речи. Несмотря на то что его товарищи по партии держат большие пальцы вверх, реакция блогов убийственна. Это самое ужасное заявление о согласии баллотироваться со времен Джимми Картера.
Синди снова входит на сцену. Элегантная пролонгированная блондинка, апофеоз куклы Барби, и он… измученная марионетка. Затем к ним присоединяется Пэйлин, нарочито человечная. Маккейн скукоживается, стоя меж двух эффектных таблоидных женщин. Это съезд Пэйлин, госпожи Бовари [115] с хваткой питбуля. Над ее головой тускло сияет нимб Немезиды. Все ожидают вкусных и пикантных разоблачений. Часть населения пристрастилась к мыльным операм и трагедиям из жизни простых рабочих, так что они будут следить за Сарой. Она стоит в огнях прожекторов и машет рукой, непристойная и дерзкая манипуляторша.
115
Героиня одноименного романа Г. Флобера, стремящаяся избавиться от пустоты и обыденности провинциальной жизни.