Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)
Шрифт:
— Космо надо жениться, — твердо заявила Милли. — Даже его взбалмошный друг Хьюберт и то угомонился и завел детей.
„Конечно, — подумала Фелисити, — слово „взбалмошный“ используется только применительно к девочкам“.
— А Космо был когда-то помолвлен?
— Нет.
Как спросить женщину вроде Милли Лей, не гомосексуалист ли ее сын?
— Может, ему нравится быть холостяком? — предположила Фелисити. — Может, он убежденный холостяк?
— У него полно девушек, — сказала Милли.
— Ну, тогда хорошо. (Значит, не гомик.)
— Но пора осесть, — сказала Милли.
— А он это понимает?
— Да откуда я знаю, право, Фелисити!
— Так
— Вот Ангус, о, если бы он был жив, бедный, он бы спросил. Ангус бы все прямо сказал. — (Фелисити с сомнением подняла брови.) — Он бы объяснил Космо, что жениться и иметь детей — его обязанность. Что он унаследует Коппермолт. Я не хочу, чтобы он перешел сыну Мэбс. Он не моется и у него длинные волосы, это уж слишком. Вы, конечно, можете сомневаться, Фелисити, но я знаю, Ангус так бы и поступил. Но, умерев, он все взвалил на меня.
О, Фелисити-писательница была удовлетворена.
— Ну что ж, — сказала она, — а Космо был когда-то влюблен?
Милли, сбитая с толку, пожала плечами.
— У него были связи, и я уверена, что и сейчас есть. Я встречала его девушек. Он ведь нормальный мужчина.
— Ну да. А любовь?
— Это в вас говорит писательница! — воскликнула Милли. — Как-то раз я беседовала с Роуз, с нашей голландской подругой, очень разумная женщина, так она выдала замуж пять некрасивых дочерей. Она обожает устраивать браки. И все получаются крепкие. А ведь в наше время так много разводов.
— А ваш брак с Ангусом был устроен?
— Конечно, нет. Он по любви. Прекрасный брак. Никаких ссор, ревности, сомнений. Но наш брак — исключение. Один на миллион. И я не рассчитываю, что так же идеально сложится семейная жизнь моих детей. Посмотрели бы вы на Нигела и Мэбс. Они ссорятся, как и до свадьбы.
— Хм, — произнесла Фелисити. — Кажется, одну ссору я помню. За ужином. Я робела, тогда я заикалась, что, кстати, было очень полезно, но я помню, как ваш муж выгнал их из столовой.
— О, что за бедлам он устроил в тот вечер, — с любовью вспомнила Милли.
— А Космо тогда не интересовался той девочкой, которая у вас жила, когда я в первый раз приехала к вам? Вы меня еще заставили подвезти ее до Лондона.
— А, эта. Но ей же было всего пятнадцать.
— Но сейчас-то должно быть больше.
— Нет, — Милли как будто оттолкнула от себя что-то. — Я не думаю, что она…
— Ее отец стал большим человеком в Индийской гражданской службе. Не помните? Его имя было в газетах, когда проходило отделение Индии в 1947 году. Вы должны помнить. Очень важный.
— Правда? А я как-то не связала. Так это тот самый сэр Денис Тревельян? А, понятно. У него ужасная жена. Я ее помню.
— Ну несчастье, которое не помешало его карьере.
— Как интересно. Как очень… ну да… И как глупо, что я не уловила. Ангус бы заметил. Я так скучаю по Ангусу.
— А потом про него еще раз писали газеты. Были статьи о нем и о жене.
— Скандал? — Милли открыла рот.
— Нет-нет, более странное. Они решили остаться в Индии, когда все оттуда уезжали. Это стало сенсацией. Они заявили, что представить себе не могут, чтобы поселиться в Челтнеме или в Танбридж-Уэлсе.
— Людям кажется это трудным. Наверное, это похоже на то, как овдоветь, вырвать корни. И что же, они там зачахнут и умрут? Наверное, девочка присматривает за ними?
— Я слышала, — сказала Фелисити, — что она отказалась ехать к ним, и решила жить самостоятельно. Она практически…
— О мой Бог! — воскликнула Милли. — Вспоминаю.
— На самом-то деле она работает у моих друзей на западе. — Фелисити изнывала от скуки. Она думала: „Или я забуду этот разговор с годами, или он выльется и по капле попадет на бумагу“.
— Она сейчас, наверное, уже как следует поистрепалась. — („Вот это тоже надо запомнить“.) — Сколько разных людей вы знаете из разных кругов.
— Ну, я всегда думаю о людях. Я очень ими интересуюсь. И все очень связаны между собой, — сказала Фелисити вежливо.
— Ну да, вы вставляете их в книги. Вы же умница. Но чем я могу быть вам полезна, вываливая на вас кучу проблем, семейные тревоги? Я буду стареть, как говорит мой зять, и буду устраивать рождественские елки, как когда-то прежде. И я позову Джойс помочь мне. А она знает многих молодых людей, и мне пора вытащить палец, как выражается мой внук, ужасный мальчик.
— Вы знаете, что это означает?
— Да он объяснил. Я сказала, дорогой мальчик, я родилась не вчера. Я приглашу Джойс, она будет кстати. И для нее хорошо, она пока свободна между своими браками.
— А я думала, вы осуждаете разводы, — сказала Фелисити.
— Да, осуждаю. Но Джойс — другое. Она старинная подруга. Мы привыкли к ее отчиму, такому приятному человеку, мы охотились у него на куропаток в Пертшире.
ГЛАВА 51
Когда Флора прочитала о женитьбе Хьюберта в 1949 году на некой Виктории Рэглэн, она с удивлением и удовольствием отметила, что это ее никак не тронуло. Кто бы она такая ни была, она не испытает того свежего чувства, того порыва страсти, которое она сама испытала с Хьюбертом в Провансе. Медовый месяц не будет для него тем впервые изведанным ощущением, независимо от того, помнит он его или нет. Флора стала критерием для сравнения со всеми остальными. Виктория Рэглэн, может, гораздо симпатичнее, богаче, но она не будет такой. „Я была его первой любовью, — подумала Флора, — я была его первым приключением“. Но ни тогда, ни сейчас она не сравнивала себя с Джойс, она знала, что такое Джойс, и та всегда ей нравилась, с первых дней в Динаре. Джойс — развлечение. В Джойс не было зла, и она думала, что отношения с Джойс — необходимый курс сексуального обучения для таких молодых ребят, как Хьюберт и Космо. Мальчиками в школе они тоже прошли определенную практику. Флора обрадовалась за Хьюберта и надеялась, что он счастлив со своей женой так же, как удачлив в карьере. Она пошла созывать коров на вечернюю дойку с легким сердцем, а потом, когда загнала их под навес, где доила, подумала, что и Феликс тоже, вероятно, прошел через уроки какой-нибудь опытной женщины, вроде Джойс. С годами она вспоминала о Феликсе уже с меньшей болью. Очень часто в мыслях она видела его все тем же холодным мраморным любовником из полудетских грез.
Когда ее хозяева продали большую ферму торговому банку (банку Нигела, заметила Флора с удивлением), она согласилась переехать с ними в их новое небольшое имение, которое они приобрели. Они обещали ей предоставить собственный домик и определить больше обязанностей. Флора была довольна. И только после переезда поняла, что новая ферма совсем недалеко от Пенгапаха. Ей не надо было проходить мимо него и беспокоиться из-за этого. Но, если бы она захотела, она могла туда легко попасть. Это не так далеко, не за тридевять земель. И вот однажды, желая успокоить болезненные воспоминания из-за подслушанного разговора, после которого она убежала, Флора доехала до деревни на автобусе и отправилась через лес посмотреть.