Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)
Шрифт:
— Моя мать думала, что хуже…
— Да? Нет, нет. О! — Флора засмеялась. — О Боже, с твоим отцом? — Космо заметил, что она перестала плакать и уже смеется.
— Смешались все чувства. Ты рада меня видеть? Ты понимаешь, что я плакал от радости?
— Мне очень приятно, и расскажи мне еще о твоем отце. Приступ случился от ярости?
— Нет-нет. В нашем доме временно была школа для девочек. Мать и отец переехали в квартиру над конюшней. Отец был слишком старый для армии, но он старался помогать — ну, гражданская оборона, противовоздушная оборона, сельское
— А как он умер? — Робкая маленькая девочка не задала бы такого вопроса. Космо изучающе смотрел на взрослое лицо Флоры. Глаза были те же, а щеки слегка ввалились, рот стал более чувственным. Где она была все эти десять лет? Что делала, с кем? — Расскажи мне, — попросила она.
— Я думаю, он выпил рюмочку-другую, я…
— Ну дальше.
— Директриса пришла к нему с какой-то жалобой. Отец подшучивал над ней, а она была немного туповата. А он дошел до той стадии, когда принимался за свои анекдоты. Ты, наверное, не помнишь…
— Помню.
— Очевидно, он начал рассказывать свой любимый…
— Красавица на балу у короля Египта?
— Ты помнишь? О Боже. Дама совсем не развеселилась, когда отец закончил его: „Так далее и тому подобное“. Он, рассказывала мама, посмотрел на директрису и сказал:
— Она ведь не поняла, правда, Милли? Она же плоская, как доска, не такая, как ты, дорогая. — Он подул в свои усы, как обычно, слегка закашлялся и умер.
— Но это же прекрасная смерть — с шуткой на устах.
— Мать думает, что это недостойно.
Отражение Космо в стекле перегородки заплакало. Флора надеялась, что водитель не выберет именно этот момент, чтобы опустить стекло, обернуться и сделать какое-нибудь колкое замечание. Шум улицы изменился, они поехали быстрее. Флора подумала, что деревья уже проступают из тумана. Должно быть, Гайд-парк. В последний раз она тоже видела отражение Космо, оно было пьяным и у него не текли слезы из носа в рот.
Он нашарил носовой платок, высморкался и сказал:
— Ну вот, уже лучше. Спасибо.
— А что это за форма на тебе? Ты куда собираешься?
— Королевские воздушные силы, как видишь. Я собираюсь в Северную Африку.
— Воевать?
— Нет. Разведка, как это называется. Я слишком стар, чтобы воевать, А считали превосходным пулеметчиком.
— Тогда тебе повезло, что ты жив, — сказала Флора. („Слава Богу, что я этого не знала“.)
— Да, думаю, да.
— А Бланко-Хьюберт?
— В Морском флоте. Он теперь приписан к „Свободной Франции“ и служит адъютантом у одного вздорного адмирала.
— А Мэбс и Таши?
— Они живут в одном доме в Уилтшире с подругой, у которой дети такого же возраста, как у них. Они трудятся, организуют группы итальянских военнопленных для работы в саду.
— А Нигел и Генри?
— Один в казначействе, другой в министерстве информации.
— А
— Джойс в Лондоне. Она любит налеты, не пропускает ни одного. Она очень популярна среди наших союзников янки, вообще среди всех наших союзников. Как ты помнишь, она полна энергии и получает максимум удовольствия от всего, что делает.
— Я не знала, — резко ответила Флора.
— Ну, может, и не знала. — Космо слегка удивился. — Ее старший брат убит в Дьеппе.
— Ненавижу. Эта война отвратительна. Я ничего не хочу иметь с ней общего, — агрессивно сказала Флора.
— И тебе это удается? — уколол ее Космо. — Тебя что, не призывали?
— Я в „Земледельческой армии“ [13] . Это меньшее из зол.
— Значит, ты косишь и сушишь сено, общаешься с коровами. — Он говорил, как она заметила, насмешливо.
13
Женская организация, члены которой работали на фермах во время Второй мировой войны.
— И со свиньями и с гусями! — заорала Флора. — Да!
— Уже почти приехали, — сообщил шофер, опуская перегородку. — Уже Сассекс-Гарденз.
Космо взглянул на часы.
— Я вовремя попаду на поезд. Но не думай, — сказал он Флоре, — что ты видишь меня в последний раз. Я возьму тебя с собой до аэродрома. Ты еще не рассказала мне, почему убежала из Пенгапаха и где была с тех пор. Ты должна это сделать в поезде.
— А почему это я должна? — спросила Флора.
— Должна.
— Я тебе ничего не должна. Ты такой воинственный, всегда довольный собой. Ты ничуть не изменился за эти десять лет! — воскликнула Флора. Она чувствовала, как в ней снова поднимается гнев, охвативший ее, когда она стояла над ними, пьяными, перед камином в Пенгапахе. — Бьюсь об заклад, ты вырос таким же надменным, как Хьюберт! — кричала она. — И таким же эгоистичным, как он, как…
Такси остановилось. Носильщик открыл дверь, взял чемодан Флоры.
— Какой поезд, сэр? — обратился он к Космо.
— Я сама его понесу, — Флора потянулась к чемодану.
— Нет, — Космо схватил ее за запястье. — Стой спокойно, дорогая. Сколько я вам должен? — спросил он водителя. — Все мои вещи в камере хранения, — сообщил он носильщику, шаря рукой в кармане в поисках мелочи. — Нам нужен поезд на Корниш, одиннадцатичасовой.
— Платформа номер один, — отчеканил носильщик. — Сегодня полно народу.
— Всегда полно, — сказал Космо. — Стой спокойно, — велел он Флоре.
— Пусти меня, — и Флора пнула его по голени.
— Не пущу, — отозвался Космо, протягивая деньги водителю. — Спасибо вам большое. Ох, — взвыл он, когда Флора укусила его за руку. — Сука.
— Что за парочка влюбленных пташек, — захихикал водитель. — Вам должно быть стыдно, — он посмотрел на Флору. — Он едет на войну, может погибнуть и вспомнить ваши последние слова перед смертью, — сказал он, скрываясь под защитой тумана.