Оракул с Уолл-стрит 2
Шрифт:
— Да, мистер Стерлинг, Чарльз описал вас, — сказала она наконец. — Молодой, но с глазами человека, видевшего больше, чем положено в его годы. Он доверял вам, хотя обычно Чарльз никому не доверял полностью.
Она положила конверт и ключ на стол между нами.
— Это копии документов, которые он собрал. Не самые важные, те он хранил в другом месте. Этот ключ от камеры хранения на Центральном вокзале. Номер семьсот сорок два. Там основные материалы его расследования.
Я взял конверт, ощущая его тяжесть, и в прямом, и в переносном смысле. В нем могли находиться
— Будьте осторожны, мистер Стерлинг, — сказала Сара, и в ее глазах я увидел неподдельную тревогу. — За последнюю неделю дважды приходили странные люди, спрашивали о Чарльзе, интересовались, не оставлял ли он что-нибудь в библиотеке. Они не представлялись, но слишком настойчиво задавали вопросы.
— Что вы им сказали? — спросил я, чувствуя, как напряглись мышцы спины.
— Что мы не храним личные вещи посетителей, — она слабо улыбнулась. — Я работаю с архивами двадцать лет, мистер Стерлинг. Умение хранить секреты — это часть моей профессии.
Я кивнул, испытывая искреннюю благодарность к этой женщине, рисковавшей ради друга.
— Чарльз говорил, что его расследование может изменить весь финансовый ландшафт Нью-Йорка, — продолжила Сара, понизив голос до шепота, хотя мы были одни. — Он нашел связи между несколькими «несчастными случаями» за последние годы и деятельностью неких финансовых структур. Ваш отец был одной из жертв.
Я осторожно открыл конверт и заглянул внутрь. Там лежали фотографии, письма, газетные вырезки и несколько машинописных страниц с пометками от руки. На одной из фотографий я с удивлением увидел Харрисона, пожимающего руку седому джентльмену с аристократическими чертами лица. Они стояли на ступенях какого-то клуба, и снимок явно сделан скрытно, с расстояния.
— Это Джеральд Восворт, председатель совета директоров Continental Trust, — пояснила Сара, заметив мой интерес. — Чарльз говорил, что их публичные встречи большая редкость. Они предпочитают контактировать через посредников.
Я нашел записку, написанную знакомым почерком Риверса:
«Еженедельные переводы от CT к HP через швейцарские счета. Суммы растут в геометрической прогрессии. 3/12 — $50,000, 4/15 — $75,000, 5/17 — $115,000. Зачем платить брокерской фирме такие деньги? Проверить связь с трастовым фондом семьи Вандербильтов».
И ниже, другими чернилами:
«Отследил последний перевод до личного счета HF, а не RH! Форбс, а не Харрисон??»
У меня перехватило дыхание. HF — несомненно, Генри Форбс, тот самый человек, сделавший мне щедрое предложение по металлургическому проекту.
— Чарльз боялся за свою жизнь, — тихо сказала Сара, прерывая поток моих мыслей. — Последние две недели он не ночевал дважды в одном месте. Но он не мог бросить расследование. Говорил, что это дело всей его жизни.
— И стоило ему жизни, — мрачно заметил я.
Я аккуратно закрыл конверт и убрал во внутренний карман пиджака. Ключ от камеры хранения положил в жилетный карман.
— Спасибо вам, мисс Коллинз. Вы рисковали
— Будьте осторожны, мистер Стерлинг, — повторила она, провожая меня к двери. — Люди, убившие Чарльза, не остановятся ни перед чем.
Она затем добавила, понизив голос еще сильнее:
— В последний раз, когда мы виделись, Чарльз упомянул, что нашел связь между Continental Trust и серией банковских крахов 1927 года. Кажется, они каким-то образом извлекли выгоду из разорения трех региональных банков на Среднем Западе. И еще… — она запнулась, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. — Он подозревал, что они готовят что-то масштабное. Что-то связанное с фондовым рынком.
Я замер. Могли ли Continental Trust знать о приближающемся крахе 1929 года? Или, что еще хуже, планировать спровоцировать его для собственной выгоды?
— Спасибо за предупреждение, — сказал я, пожимая ее руку. — Я буду предельно осторожен.
Выйдя из библиотеки, я быстро пересек кампус, то и дело оглядываясь по сторонам. Конверт, казалось, обжигал мне грудь через ткань пиджака. Я держал руку рядом, готовый в любой момент защитить эти бесценные документы.
Спустившись по широким ступеням на улицу, я увидел черный паккард, медленно проезжающий мимо главных ворот университета. Это мог быть просто случайный автомобиль, но интуиция кричала об опасности.
Я резко свернул в боковую аллею и, петляя между корпусами, вышел к другому выходу из кампуса.
Прямо тут решил не ехать сразу на Центральный вокзал. Слишком очевидное направление, если за мной следят.
Вместо этого я сел в трамвай, идущий в противоположном направлении, доехал до Гарлема, пересел на другой транспорт и только после этих маневров направился в центр города.
К полудню я должен посетить универмаг Фуллертона, а оттуда отправиться на встречу с ним самим. Но информация, полученная от Сары Коллинз, требовала немедленного анализа. Я нашел неприметное кафе на боковой улице, где выбрал столик в углу, спиной к стене, с хорошим обзором входа.
Заказав кофе и сэндвич, я снова осторожно достал конверт и продолжил изучать его содержимое. Среди документов нашлась газетная вырезка трехлетней давности, повествующая о загадочной смерти Томаса Питерсона, председателя совета директоров Consolidated Steel.
Официальная версия — несчастный случай на рыбалке. Но Риверс подчеркнул несколько деталей и приписал сбоку: «Питерсон отказался продать компанию CT за неделю до 'несчастного случая». Свидетель, лодочник, погиб через месяц — «сердечный приступ».
Мое внимание привлек машинописный лист с заголовком «Структура Continental Trust». Судя по записям Риверса, CT представляла собой сложную сеть взаимосвязанных компаний, трастов и фондов, где истинные владельцы скрывались за десятками подставных лиц. Большинство операций проводилось через швейцарские и канадские банки, что затрудняло отслеживание финансовых потоков.
В самом низу страницы Риверс набросал карандашом примечательную фразу: «Ключ к разгадке — операция „Анакондо“? Проверить в архивах Нью-Йорк Таймс за 1925–1926».