Оракул с Уолл-стрит 2
Шрифт:
— Саркофаг II века, — сказал Ричардсон, заметив мой интерес. — Мистер Вандербильт-старший приобрел его в Риме в 1892 году. Император Адриан заказал его для своего любимого раба.
Несколько лакеев в темно-синих ливреях с золотым шитьем и белых перчатках бесшумно забрали наш багаж. Ричардсон жестом пригласил нас следовать за ним.
— Мистер Вандербильт сейчас играет в гольф с несколькими гостями, но просил передать, что ждет вас к чаю на южной террасе в четыре часа. Мистер Прескотт, вы размещены в вашей обычной комнате в восточном
Мы прошли через анфиладу залов, каждый роскошнее предыдущего. Музыкальная комната с концертным роялем Steinway и коллекцией старинных инструментов.
Салон с мебелью эпохи Людовика XVI. Галерея с полотнами импрессионистов, где я мельком заметил Ренуара и раннего Моне. В каждом помещении дежурил как минимум один слуга, готовый исполнить любое пожелание гостей.
Прескотт держался с непринужденной уверенностью человека, привыкшего к такой обстановке. Я же старался не выдать своего изумления, хотя внутренне производил подсчет стоимости увиденного.
Одни только произведения искусства в этих залах стоили десятки миллионов долларов, даже по меркам 1928 года.
Поднявшись по боковой лестнице, мы оказались в восточном крыле, где располагались гостевые апартаменты.
— Ваша комната, мистер Стерлинг, — Ричардсон открыл дверь, инкрустированную малахитом.
«Комната» оказалась полноценными апартаментами площадью не менее восьмисот квадратных футов.
Гостиная с камином из зеленого мрамора, отделанная шелковыми обоями с растительным орнаментом. Спальня с огромной кроватью под балдахином. Ванная комната с мраморной ванной на львиных лапах и золотыми кранами. Небольшая библиотека-кабинет с письменным столом красного дерева.
— Камердинер будет в вашем распоряжении через пятнадцать минут, — сообщил Ричардсон. — Если вам что-либо понадобится, просто нажмите на звонок возле кровати. Ланч сервируется на открытой террасе в час тридцать. Если позволите…
Он отошел к гардеробной, где мой скромный чемодан уже стоял на специальной подставке.
— Предпочитаете, чтобы ваши вещи распаковали сейчас или позже?
— Пожалуй, позже, — ответил я, еще не привыкший к подобному уровню обслуживания.
— Как пожелаете, сэр. — Ричардсон поклонился и неслышно удалился.
Едва дверь закрылась, я глубоко вздохнул. Даже мои воспоминания о дорогих отелях XXI века не подготовили меня к такому уровню роскоши и сервиса.
Здесь, в этом поместье, словно продолжался XIX век, не затронутый изменениями, которые уже преобразовывали остальную Америку.
Подойдя к окну, я увидел раскинувшиеся перед домом обширные сады. Фонтаны, скульптуры, живые изгороди, сформированные в лабиринт.
Дальше виднелись теннисные корты, где сейчас играли несколько пар в белоснежных костюмах. За ними начинался гольф-клуб с изумрудными лужайками, а на горизонте блестела сапфировая полоса Атлантического океана.
Отражение богатства
Стук в дверь прервал мои размышления.
— Войдите, — отозвался я.
В комнату вошел молодой человек лет тридцати, безупречно одетый и подтянутый.
— Мистер Стерлинг, я Томас, ваш камердинер на время пребывания. Мистер Прескотт предложил помочь вам подготовиться к ланчу. До него осталось сорок минут.
Я позволил Томасу помочь мне переодеться в более подходящий для дневного приема светло-серый льняной костюм.
Он работал молча и эффективно, с безупречным профессионализмом. Когда он завершил, подбирая запонки к моему галстуку, я выглядел так, словно родился в мире высокой моды.
— Если позволите заметить, сэр, сегодня довольно тепло. Многие джентльмены предпочитают соломенные канотье для прогулок по саду.
Он протянул мне элегантную шляпу, идеально дополняющую костюм.
— Благодарю, Томас. Вы мне очень помогли.
Покинув комнату, я направился обратно по коридору, решив немного исследовать поместье до обеда.
Глава 12
Светские любезности
Стены были увешаны семейными портретами Вандербильтов разных поколений. Самый внушительный изображал «Коммодора» Корнелиуса Вандербильта, сурового человека с проницательным взглядом, истинного основателя династии.
На пересечении коридоров я услышал звонкий женский смех и повернулся на звук. Навстречу мне двигалась молодая женщина, нарушающая все представления о традиционном образе дамы из высшего общества.
Короткие темные волосы, подстриженные в модный боб, открывали изящную шею. Платье без рукавов с заниженной талией, настолько короткое, что при ходьбе открывало колени.
Длинная нитка жемчуга свободно спускалась до самого пояса. И, что было абсолютным вызовом приличиям, в тонких пальцах дымилась длинная сигарета в янтарном мундштуке.
Она остановилась, заметив меня, и оглядела с нескрываемым любопытством.
— О, новое лицо! — воскликнула она с естественной непосредственностью. — Вы должны быть тем самым финансовым волшебником, о котором дядя Уильям не перестает говорить все утро.
Я сразу понял, что передо мной та самая Констанс Хэллоуэй, о которой предупреждал Прескотт.
— Уильям Стерлинг, — я слегка поклонился. — А вы, должно быть, мисс Хэллоуэй.
Она рассмеялась, выпуская изящное колечко дыма.
— Ого! Меня уже обсуждали. Надеюсь, не слишком злословили? — Она протянула руку, но не для традиционного рукопожатия, а ладонью вниз, как для поцелуя. — Констанс Хэллоуэй. Но ради всего святого, прошу, называйте меня просто Констанс. «Мисс Хэллоуэй» звучит так, словно я какая-то престарелая компаньонка, читающая Библию за чаем.