Оракул с Уолл-стрит 5
Шрифт:
Мы с О’Мэлли протолкались к служебному входу. Мой пропуск старшего брокера открыл дверь в торговый зал, сердце американской финансовой системы.
То, что я увидел внутри, превзошло самые мрачные ожидания.
Торговый зал Нью-Йоркской фондовой биржи представлял собой картину абсолютного хаоса. Высокие потолки с лепниной, мраморные колонны и величественные окна, обычно создававшие атмосферу солидности, теперь казались декорациями к спектаклю о конце света.
Сотни брокеров носились между торговыми постами, размахивая бумагами и выкрикивая ордера. Их голоса сливались в единый
У каждого торгового поста собирались толпы. Брокеры практически дрались за право выполнить ордера на продажу. Я видел, как один из них, седой мужчина с аристократическими манерами, плакал прямо на рабочем месте, получив очередной маржин-колл.
— Продаю Steel! Десять тысяч акций! Любая цена! — кричал молодой брокер, его белоснежная рубашка промокла от пота.
— У меня двести тысяч General Motors! Кто покупает? — вопил другой, размахивая пачкой сертификатов.
— Радио! Кто покупает Радио? Семьдесят, шестьдесят, пятьдесят долларов! — третий брокер практически умолял найти покупателей.
Я подошел к большой доске, где мелом записывались котировки. Цифры менялись каждые несколько секунд, и все они показывали падение:
U. S. STEEL: 184… 178… 169… 158…
GENERAL ELECTRIC: 189… 175… 162… 148…
RADIO CORP: 65… 58… 51… 44…
Клерк у доски, молодой парень лет двадцати, едва успевал стирать старые цифры и писать новые. Его руки тряслись от напряжения, мел ломался в пальцах.
— Сэр! — он обернулся ко мне. — Вы не знаете, когда это закончится? Я здесь уже четыре часа, и все только хуже!
— Закончится к вечеру, — ответил я. — Но будет еще хуже.
В центре зала возвышалась кафедра председателя биржи. Ричард Уитни, вице-президент биржи, стоял там с мегафоном, пытаясь координировать торги. Его лицо было красным от напряжения, голос охрип.
— Джентльмены! — кричал он. — Прошу соблюдать порядок! Биржа продолжает работать!
Но его слова тонули в общем хаосе. Брокеры больше не слушали официальных лиц, каждый пытался спасти себя и своих клиентов.
Я заметил Джимми Коннорса у поста Radio Corporation. Он увидел меня и протолкался сквозь толпу.
— Билл! — он схватил меня за рукав. — Это безумие! За три часа продано уже восемь миллионов акций! Это больше, чем за любой целый день в истории!
— А объемы еще растут, — ответил я, наблюдая за толпой брокеров. — Ждите к полудню настоящую лавину.
— Стабилизационный пул банков работает, но их покупки как капля в океане! На каждую акцию, которую они покупают, рынок выбрасывает десять новых!
Ровно в полдень произошло то, чего я ждал. Операция «Железный дождь» началась.
Goldman Sachs Trading Corporation одновременно выбросила на рынок гигантские пакеты акций на общую сумму пятнадцать миллионов долларов. Lehman Brothers последовал примеру с пакетом на десять миллионов. Kidder Peabody, Kuhn Loeb, все крупнейшие инвестиционные дома действовали синхронно.
Эффект превзошел даже мои ожидания.
Тикеры по всему залу заработали с бешеной скоростью. Звук напоминал пулемет, частый, безжалостный, непрерывный.
RCA — 44… 39… 33… 26…
GE — 148… 134… 118… 101…
STEEL — 158… 140… 124… 105…
Доу-Джонс падал со скоростью пункт в минуту. За двадцать минут индекс потерял двадцать пунктов — падение, которое обычно растягивалось на месяцы.
Брокеры в зале потеряли всякое самообладание. Некоторые рыдали открыто. Другие кричали в телефоны, умоляя клиентов предоставить дополнительное обеспечение. Третьи просто стояли в оцепенении, глядя на рушащиеся цифры.
— Господи, помоги нам! — выкрикнул один из брокеров, поднимая руки к потолку. — Это конец света!
Молодой клерк у телефона плакал в трубку:
— Мама, прости меня! Я потерял все твои деньги! Все!
Пожилой брокер с седыми усами сидел на полу, прислонившись к мраморной колонне. В руках он держал пачку акций Montgomery Ward, которые еще утром стоили двадцать тысяч долларов, а теперь не стоили и пяти.
Я подошел к посту U. S. Steel, где творилось особое безумие. Акции крупнейшей сталелитейной корпорации мира, символа американской промышленной мощи, падали как камень в воздух.
— Продаю Steel по сто долларов! — кричал брокер.
— Девяносто пять! — перебивал другой.
— Восемьдесят! Только заберите эти чертовы бумаги!
Покупателей не было. Все продавали, никто не покупал.
Вдруг в толпе брокеров я заметил знакомую фигуру. Ричард Уитни, вице-президент биржи, пробирался к посту U. S. Steel с решительным видом. В руках он держал крупный заказ на покупку.
— Покупаю десять тысяч акций Steel по двести пять долларов! — громко объявил он.
Торговый зал замер на мгновение. Двести пять долларов — это цена выше вчерашнего закрытия, когда Steel торговалась по двести.
— Вы серьезно? — спросил ошеломленный брокер.
— Абсолютно серьезно. Morgan Bank начинает поддержку рынка.
Психологический эффект был мгновенным. Цена Steel подскочила до двести пяти долларов. Брокеры начали покупать другие акции, надеясь на продолжение поддержки.
Но я знал, что это последняя попытка спасти ситуацию. Morgan Bank действовал по старому сценарию 1907 года, не понимая масштабов нынешней катастрофы.
Передышка длилась ровно пятнадцать минут.
Затем европейские продажи обрушились на рынок новой волной. Лондонские банки выбросили еще сорок миллионов долларов американских акций. Deutsche Bank отозвал кредитные линии на двадцать миллионов.
Steel снова рухнула, на этот раз до ста семидесяти долларов. Попытка Morgan Bank стабилизировать рынок провалилась.
К часу дня картина стала апокалиптической. Доу-Джонс потерял уже семьдесят пунктов, почти четверть стоимости. Объем торгов превысил двенадцать миллионов акций — абсолютный рекорд, который продержится почти сорок лет.
Тикеры не справлялись с потоком информации. Котировки отставали от реальных торгов на полчаса. Брокеры продавали акции, не зная их текущей цены.
Телефонные линии были перегружены. Клиенты со всей страны звонили, требуя объяснений. Операторы плакали в трубки, не в силах объяснить происходящее.