Оракул с Уолл-стрит
Шрифт:
— И какую стратегию вы бы рекомендовали в таких условиях? — спросил Вандербильт, явно заинтересованный.
— Постепенный переход к большей осторожности, — сказал я. — Не паника, не массовые распродажи, а планомерное перераспределение активов в пользу компаний с сильным балансом, низким долгом и стабильным денежным потоком. Увеличение доли наличных средств. Возможно, частичный переход в реальные активы. Недвижимость, драгоценные металлы.
Я сделал глоток виски и добавил:
— Но самое главное это избегать маржинальной торговли. В случае резкой коррекции
— Хм, — Вандербильт откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на меня. — Знаете, молодой человек, именно такой совет дал мне мой дед накануне паники 1893 года. «Когда сапожники и горничные начинают говорить об акциях, умным людям пора выходить из рынка».
Он повернулся к Прескотту:
— Ты нашел интересного протеже, Джонатан.
— Я редко ошибаюсь в людях, — спокойно ответил Прескотт.
Вандербильт сложил руки на столе и повернувшись, внимательно посмотрел на меня.
— Позвольте мне проверить ваши аналитические способности, мистер Стерлинг, — сказал он, и я почувствовал, что начинается своего рода экзамен. — Две недели назад мне предложили значительный пакет акций National Aircraft. Компания разрабатывает новый тип пассажирских самолетов и обещает революцию в воздушных перевозках. Их представители утверждают, что авиация вскоре заменит железные дороги для дальних путешествий.
Он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией.
— Цена предложения втрое выше номинальной, но они уверяют, что через год стоимость вырастет еще в пять раз. Что бы вы мне посоветовали, молодой человек?
Я помнил этот случай. National Aircraft была одной из компаний-пузырей конца 1920-х, которая привлекала огромные инвестиции на волне энтузиазма вокруг авиации после трансатлантического перелета Чарльза Линдберга. К 1931 году компания обанкротится, не выпустив ни одного коммерчески успешного самолета.
Но я не мог прямо сказать об этом. Нужно дать анализ, основанный на видимых признаках проблем, которые уже присутствовали в 1928 году.
— Я бы рекомендовал воздержаться от этой инвестиции, мистер Вандербильт, — твердо ответил я.
— Интересно, — Вандербильт слегка приподнял бровь. — Большинство считает авиацию перспективнейшей отраслью. На каком основании вы даете такой консервативный совет?
— Авиация, безусловно, имеет большое будущее, сэр, — согласился я. — Однако National Aircraft демонстрирует несколько тревожных признаков. Во-первых, их финансовая отчетность показывает высокие расходы на рекламу и продвижение при минимальных вложениях в исследования и разработки. Для инженерной компании это нелогично.
Я сделал паузу, чтобы отпить виски, и продолжил:
— Во-вторых, у них нет патентов на ключевые технологии, которые они якобы разрабатывают. Все их заявления о революционных двигателях и конструкциях не подкреплены документально.
Я заметил, как Вандербильт слегка кивнул, внимательно слушая.
— В-третьих, их совет директоров состоит преимущественно из финансистов и промоутеров, без единого специалиста в авиастроении. И наконец, их бизнес-план предполагает
Вандербильт обменялся быстрым взглядом с Прескоттом.
— Любопытно, — сказал он. — А что бы вы порекомендовали вместо этого в секторе транспорта и перевозок?
— Если вас интересует авиация, сэр, я бы рекомендовал обратить внимание на Boeing. Компания имеет правительственные контракты, солидный инженерный отдел и фокусируется на постепенном улучшении уже работающих технологий, а не на маркетинговых обещаниях. Или же сосредоточиться на компаниях, обслуживающих авиационную инфраструктуру. Аэропорты, топливные системы, навигационное оборудование.
Вандербильт откинулся на спинку стула и неожиданно рассмеялся.
— Мистер Стерлинг, вы только что сэкономили мне четверть миллиона долларов. Я был в шаге от того, чтобы принять их предложение, но что-то меня удерживало. Ваш анализ точно обозначил все то, что меня смутно беспокоило.
Я позволил себе скромную улыбку:
— Рад, что смог быть полезным, сэр.
— Более чем полезным, молодой человек, — Вандербильт допил свой виски и поставил стакан. — Джонатан, нам стоит продолжить этот разговор в более расширенном составе. Я хотел бы пригласить мистера Стерлинга на нашу ежемесячную встречу в Саутгемптоне.
— С удовольствием, Уильям, — ответил Прескотт, и я заметил тень удовлетворения на его лице.
Вандербильт поднялся.
— К сожалению, меня ждут в Библиотечном зале. Было приятно познакомиться, мистер Стерлинг. Полагаю, мы еще увидимся.
— Для меня это честь, сэр, — я встал, чтобы пожать ему руку.
Когда дверь за Вандербильтом закрылась, Прескотт повернулся ко мне с легкой улыбкой:
— Поздравляю, Стерлинг. Вы произвели впечатление на одного из самых консервативных и осторожных инвесторов Нью-Йорка. Уильям не из тех, кто легко раздает комплименты.
— Я просто высказал свое мнение, сэр.
— И это именно то, что ценят такие люди, как Вандербильт. Честность, — Прескотт сделал паузу. — Знаете, я рад, что не ошибся в вас. Ваши взгляды на рынок удивительно созвучны моим собственным.
Он понизил голос, хотя в комнате никого, кроме нас, не было:
— Между нами говоря, я уже несколько месяцев сокращаю рыночные риски в портфелях клиентов. Увеличиваю долю муниципальных облигаций, золотодобывающих компаний, коммунальных предприятий. Удивительно, что такой молодой аналитик, как вы, пришел к схожим выводам.
Я почувствовал легкое напряжение. Прескотт слишком проницателен. Не выдал ли я себя каким-то образом?
— Просто внимательно изучаю исторические параллели, сэр, — сказал я. — Мой отец много рассказывал мне о панике 1907 года, которую пережил лично.
Это была правда, хоть и не моя. Настоящий Уильям Стерлинг действительно мог слышать такие рассказы от своего отца.
— История повторяется, просто каждый раз в новых декорациях, — кивнул Прескотт. — Хорошо, что вы усвоили этот урок раньше большинства ваших сверстников.