«Оранжевая революция». Украинская версия

Коллектив авторов

Политический кризис в Украине вышел на поверхность в виде революции – в том, что украинские события можно квалифицировать именно так, у меня сомнений нет. Налицо были все классические признаки революции: массовый протест и нежелание значительной части общества следовать старым правилам и неспособность власти управлять в прежнем формате. Конечно, массовый протест и появление «фактора Майдана» были бы невозможны без организующей роли перешедшей в оппозицию части правящего класса и поддержавших ее олигархов, а также без симпатий к оппозиции со стороны части силовых структур. Сам тот факт, что политические группировки Украины пытаются использовать массовый протест населения в своих узкогрупповых целях, не меняет дела. Практически все революции в мировой истории

завершались победой интересов какой-либо политической силы.

Но бывают революции разного типа. Так, последние революции в Центральной и Восточной Европе и августовские события 1991 года в СССР, кстати, различные по своим последствиям, были протестом против тоталитаризма. Украинская революция стала протестом против имитации демократии, против оформившегося постсоветского пакта новой бюрократии и новых капиталистов. Причем мы имеем дело с массовым выступлением в рамках гибридной, смешанной системы, в которой переплетаются различные – авторитарные, олигархические, демократические – элементы. Такие внешне неустойчивые системы, разрываемые противоположными векторами, обычно не вызывают столь резкого протеста. В рамках этих систем возникают смешанные режимы, которые постоянно меняют риторику и окраску и тем самым препятствуют возникновению не только поляризации по линии власть – общество, но даже сколько-нибудь серьезного массового недовольства.

Отмечу, что большинство постсоветских режимов имеют гибридный характер, правда, с разным удельным весом перечисленных тенденций. Можно было предположить, что, пока эти режимы сохраняют гибридность, им ничто не угрожает. Оказалось, что это не так. Собственно, первым выступлением против постсоветского режима была грузинская «революция роз». Но она была расценена как типично грузинский феномен. Там существовал ряд факторов, которые ускорили поляризацию: низкий жизненный уровень, коррупция и полная неспособность власти к управлению. Украина на фоне Грузии выглядела уже оформленным государством, к тому же имеющим вполне приличный экономический рост. Власть в Украине не валялась на улице, а контролировала ситуацию.

Словом, украинские события заставляют размышлять о пределах устойчивости других политических режимов на территории бывшего СССР. Эти события продемонстрировали, что моментом истины для постсоветских режимов является процесс передачи власти. Правящий слой в целях продления своего господства пытается гарантировать его через назначение преемников и их выборную легитимацию. Но, как показывает опыт Украины, этот сценарий не всегда срабатывает. Впрочем, даже обеспечив преемственность власти, политические режимы такого типа вынуждены постоянно заниматься зачисткой политического поля, выкорчевыванием политической оппозиции и даже потенциальных оппонентов, с тем чтобы гарантировать незыблемость монополии на власть.

Но, гарантируя монополию, правящая группировка таким образом ликвидирует возможность ее дальнейшей демократической легитимации. Начинает работать вполне определенная логика: если демократические институты и процедуры не развивать, то усиливается вектор авторитаризма. Однако этот авторитаризм нуждается во все большей опоре на силовые структуры и централизацию. Если у власти нет готовности к репрессиям и применению массового насилия, происходит ослабление политического режима. Если власть к репрессиям готова, в данной стране происходит переход от тоталитарных синдромов к полноценному тоталитаризму со всеми вытекающими последствиями. Белоруссия является той лабораторией, которая может продемонстрировать степень вероятности подобного сценария и его последствий.

Украина сегодня продемонстрировала, во-первых, неустойчивость политической власти-гибрида, во-вторых, взрывоопасный потенциал попыток гарантировать преемственность правящих кланов в ситуации фрагментированного политического общества. В этом смысле украинские события являются предупреждением для всех постсоветских систем.

Провал попытки прежней правящей команды в Украине обеспечить воспроизводство своей власти означает неизбежность смены в стране и политического

режима, то есть способа осуществления власти, и правящей команды, и ее опоры. Впрочем, это произошло бы при любом сценарии и победе любого кандидата. Эту неизбежность уже доказала Россия: назначенный уходящим лидером преемник вынужден создавать свою базу, дистанцируясь от своего предшественника и демонтируя его режим, – если он, конечно, хочет контролировать ситуацию. Но есть и более важный вопрос: закончится ли дело в Украине сменой режима или развитие пойдет в направлении трансформации системы, то есть способа упорядочивания отношений между властью и обществом, на сей раз на основе либеральной демократии? Этот вопрос пока остается открытым. В принципе, для такой антисистемной эволюции в Украине есть основания.

Речь идет о демократическом векторе настроений значительной части общества, о серьезных прозападных настроениях среди части политического класса, о подрыве самой монополии на власть и довольно развитом политическом плюрализме. Но еще серьезнее то, что Европа, включившись в украинский процесс, может задуматься о более активном и целенаправленном включении Украины в свою орбиту, и сам этот факт может стать гарантией антисистемных изменений в стране. Во всяком случае все относительно успешные демократические трансформации в самой Европе, включая трансформации в Южной Европе (Греция, Португалия, Испания), а затем в Восточной и Центральной Европе, произошли благодаря включению переходных обществ в рамки европейского сообщества.

Но это лишь один из возможных вариантов политической эволюции в Украине. Существует и вероятность иных сценариев. Один сценарий – переход новой власти к политике сделок между основными игроками и ориентация на стабильность любой ценой, в том числе и ценой отказа от системных преобразований. В данном случае формируется основа для сохранения олигархического режима, на сей раз с сильной бюрократической составляющей, если исходить из того, что политическая реформа и превращение Украины в парламентскую республику является неизбежным. Второй сценарий – недовольство Майдана умеренной политикой лидера и на этой волне – активизация радикальной оппозиции, которая будет использовать Майдан для постоянного фрондирования, толкая новую власть к односторонним действиям.

Опасны оба сценария – как с опорой на стабильность, что может привести к стагнированию, так и радикализм, который может вызвать обострение политической борьбы и углубление раскола страны по политическому и региональному принципу. В последнем случае возникает угроза преодоления этого раскола за счет обращения той или иной силы к армии. Хотя в украинском обществе, уже привыкшем к большой доле спонтанности, этот вариант потребует изрядных усилий и ликвидации существующего плюрализма, в том числе и независимости экономических кланов.

Украина не только испытывает на себе влияние России и Запада, пусть и в разной мере, и разновекторное, но и сама будет оказывать определенное влияние на развитие отношений между Россией и Западом. Стремление Москвы поучаствовать в украинском политическом процессе впервые за правление Владимира Путина вызвало обострение отношений между Москвой и Западом. Однако после обмена риторическими залпами обе стороны вскоре начали прилагать усилия, для того чтобы снять напряженность и возвратиться к прежнему ритму отношений. Но проблема остается: Москва будет ревниво относиться к движению Украины в сторону Запада – в сторону ЕС и НАТО. В свою очередь Запад скорее всего будет постепенно расширять возможности для более широкого включения Украины в орбиту своего влияния. Для того чтобы Украина не стала «яблоком раздора» между Россией и Западом, необходимы как минимум три предпосылки: дальновидная политика Киева по формированию конструктивных отношений с обеими сторонами; изменение установки российского политического класса, который рассматривает Украину как исключительно свою сферу влияния; взвешенная политика Запада с учетом умонастроений российского политического класса и его комплекса державности, а также раскола в украинском обществе.