«Оранжевая революция». Украинская версия
Шрифт:
Поведение основных политических акторов после «оранжевой революции», в частности Владимира Путина, Виктора Ющенко и западных лидеров, свидетельствует о том, что в ближайшей перспективе конфронтации по поводу Украины, видимо, не будет и Москва с Киевом будут налаживать отношения. Точно так же после напряженности между Москвой и Тбилиси Путин с грузинским лидером Михаилом Саакашвили начали отстраивать свои отношения. Причем, если говорить о президенте Путине, то он удивительно быстро меняет риторику, отходя от конфронтации, оставляя своих аналитиков и пропагандистов в недоумении. Это можно было наблюдать и в период украинских событий: кремлевские политтехнологи все еще боролись с Ющенко и твердили: «Украина – это наш Сталинград». А Путин в это время делал заявление о готовности признать любой выбор Украины и принять в Москве Ющенко.
В то же
Что же касается России, то оптимальной для этой страны политикой было бы рассмотрение Украины не как «санитарного кордона» между Россией и Западом, а как моста к Западу. В момент написания этого эссе президент Путин оформил российскую позицию по отношению к Украине следующим образом: Украина должна остаться частью интеграционных инициатив Кремля; эти инициативы будут способствовать коллективному движению их участников на Запад. Но пока неясно, как именно постсоветская интеграция может способствовать сближению ее участников с Западом. Эта интеграция больше воспринимается как альянс государств, которых не допустили к столу Европейского сообщества. Причем наиболее продуктивными все еще являются не коллективные решения, а двусторонние отношения стран-участниц, в ходе которых они и разрешают свои проблемы. Но самое главное – нынешние интеграционные проекты на территории СНГ не имеют трансформационного потенциала, а потому вряд ли облегчат вступление их участников в европейские структуры.
В любом случае будущая роль Украины в интеграционных структурах на территории бывшего СССР, и в первую очередь в Едином экономическом пространстве, пока неясна. А без активного участия Украины эти инициативы будут приобретать все более азиатское лицо. В какой-то степени отношение новой власти в Киеве к интеграционным инициативам, в рамках которых объективно доминирует Россия, является фактором, определяющим и будущую экономическую и политическую конфигурацию постсоветского пространства. Пока же новый лидер Украины Виктор Ющенко неоднократно высказывал сомнения в их эффективности для Украины. Но полагаю, что во имя нормализации отношений с Москвой новая власть в Киеве может пойти на сохранение своего участия в этих интеграционных проектах, пусть и формальное.
Украинские события подорвали возникшее в отношениях между Россией и Западом статус-кво, которое заключалось в молчаливом карт-бланше на роль державы-гегемона на территории СНГ, предоставленном западными странами Москве. До сих пор Москва осуществляла на этом пространстве свою «доктрину Монро». На мой взгляд, до украинских выборов Кремль здесь проводил довольно гибкую политику влияния, в основном лоббируя свои экономические интересы и воздерживаясь от прямого и грубого давления. Лишь отношения России и Грузии были омрачены целым рядом неосмотрительных шагов с обеих сторон. Хотя именно Россия с учетом ее геополитического веса несет основную ответственность за сохраняющуюся напряженность в отношениях с Тбилиси.
В ходе украинских событий Европа впервые взяла на себя роль регулирования политического кризиса в пространстве, которое Россия считала и считает своей сферой влияния. На наших глазах произошло событие, которое по последствиям для России и для пространства СНГ может оказаться серьезнее, чем расширение НАТО и ЕС. Если миссия Европы в Украине окажется успешной, на повестке дня могут возникнуть начавшие размораживаться конфликты в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье. К тому же и Молдавия начинает искать гарантии безопасности у Европейского сообщества. Складывается ситуация, к которой Москва пока не готова и которую она рассматривает как угрозу. И эта ситуация действительно является угрозой для российской власти, если она будет продолжать консолидировать себя через державничество.
Перед российским политическим классом встает ряд трудных вопросов: как осуществлять доминирующую роль на бывшем советском пространстве после украинских событий; как Россия должна теперь взаимодействовать с Западом на этом пространстве? Сказать, что Россия не
Кроме внешнеполитических последствий украинские события способны оказать и определенное внутриполитическое влияние на другие постсоветские государства. Есть мнение, что эти события вызовут цепочку революций в России и далее. Сразу отвечу – в ближайшее время такой поворот очень сомнителен. Во всяком случае, если речь идет о России, то здесь для повторения «оранжевой революции» нет пока оснований – нет температуры кипения в обществе, нет раскола внутри политического класса, нет альтернативного Путину лидера, отсутствует влиятельная оппозиция и даже спонтанный политический плюрализм. Более того, в обществе сохраняется нежелание любых революционных встрясок. А сохранение имперских инстинктов осложняет любые шаги в направлении системной трансформации.
Непосредственно после «оранжевой революции» российская элита активизировала свои усилия по централизации власти, усилению «управляемости» общества и упрочению «порядка». Все это говорит о том, что российская власть делает все, чтобы не допустить дегерметизации под влиянием украинской революции. Этого, впрочем, и следовало ожидать, если вспомнить, как революции влияли на состояние власти в России: французская революция и падение Бастилии, революции 1848 года, польские национально-освободительные движения в ХБС веке, польские и венгерские события 1956 года, массовые протесты 60-х годов в Европе, чехословацкие события 1968 года, польские события 70-х годов – все эти революционные всплески немедленно сопровождались ужесточением репрессивности российских режимов власти. Пока в России сохраняется «русская система», которая основывается на персонифицированной власти-монополии, до тех пор эта власть будет воспринимать все попытки расчленить власть в других обществах как вредный и опасный пример для подражания, которому нужно всячески противодействовать.
Так что в ближайшем будущем если украинский опыт и повлияет на другие постсоветские государства, то скорее как повод для большего ужесточения власти. Правящие группы постараются нейтрализовать оппозицию, закрыть каналы для недовольства, привести в действие силовые механизмы предохранения власти. Усиление охранительных инстинктов власти – вот наиболее ожидаемая и естественная реакция с ее стороны на «оранжевую революцию» в России и других новых независимых государствах. Конечно, свою роль сыграет и то, чем в итоге завершится эта революция: консолидацией власти и какой именно – или она приведет к политическому хаосу; экономическими успехами – или стагнацией; движением к Западу – или сохранением промежуточного состояния между Западом и Россией. В зависимости от дальнейших событий в Украине, они могут сыграть роль позитивного либо негативного примера для других новых независимых государств. Причем это не означает, что власть и общество на постсоветской территории будут воспринимать украинский опыт одинаково – для одних он станет стимулом к реставрации традиционализма, для других – толчком для борьбы с ним. Но тот факт, что сегодня украинская революция вызывает охранительную реакцию власти, не означает, что в перспективе ее опыт не будет использован оппозицией. Более того, чем сильнее охранительная реакция властей, тем больше оснований для возникновения ситуации, когда этот опыт потребуется оппозиции в других постсоветских странах.