Оратор
Шрифт:
(159) А как хорошо говорить в сложных словах "insipientem" вместо "insapientem", "iniquum" вместо "inaequum", "concisum" вместо "concaesum"! Оттого-то некоторые хотят даже говорить "pertisum" [149] , что, однако, несогласно с обычаем. А что может быть изящнее следующего приема, установленного не природой, а неким обыкновением: в слове "indoctus" первая буква краткая, а в слове "insanus" протяженная, в слове "inhumanus" — краткая, а в "infelix" — долгая; короче говоря, первая буква растягивается в тех словах, какие начинаются с тех же букв, что и "sapiens" и "felix", а во всех остальных произносится кратко. То же самое в словах "composuit, consuevit, concrepuit, confecit". Сверься с правилами — они осудят, обратись к слуху — он одобрит; спроси, почему так, — он скажет, что так приятнее. А речь должна именно услаждать слух.
149
Pertisum вместо pertaesum пытался
(160) Я и сам, зная, что наши предки употребляли в своей речи придыхания только при гласных [150] , говорил, например, "pulcer, Cetegus, triumpus, Cartago"; но потом, хоть и запоздало, требования слуха заставили меня отбросить правильность, и я уступил общему обыкновению в разговоре, оставив свое знание при себе. А такие слова, как "orcivos, Matones, Otones, Caepiones, sepulcra, coronas, lacrimas" у нас остались, ибо суждение слуха это позволяет. Энний всегда писал "Burrus", никогда "Pyrrhus" [151] ; "Vi patefecerunt Bruges", а не "Phryges", как свидетельствуют его старые книги. У них тогда не было греческих букв, а у нас есть целых две [152] ; и хотя необходимость говорить "phrygum" и "Phrygibus" ведет к нелепости [153] — приходилось употреблять в варварском падеже греческую букву и только в прямом падеже сохранять греческую форму, — мы все же говорим "Phryges" и "Pyrrhus" в угоду слуху.
150
Речь идет об орфографических вариантах: в древности даже заведомые придыхания при звукахp,c,tна письме не отмечались, потом грамматики ввели обозначения ph,ch,th; в греческих словах это новшество привилось скоро, а в латинских — вроде приводимых — еще долго было предметом споров.
151
Цитата из Энния — отр. траг. 332.
152
Две греческие буквы, принятые латинским алфавитом, — у и z.
153
В именительном падеже множественного числа на — es разница между латинским (варварским) и греческим падежом не ощущалась, в косвенных же ощущалась, и соседство греческих корней (Phryg– ) с латинскими флексиями (-ibus) казалось неестественным.
(161) Более того, сейчас кажется грубым, а некогда было очень изящным от слов, оканчивающихся теми же двумя буквами, что и "Optimus", отбрасывать последнюю букву, если за ней не следовала гласная. Это не пугало и в стихах, хотя теперь молодые поэты этого и избегают. Мы говорили [154] "qui est omnibu — princeps", а не "omnibus princeps" и "vita ilia dignu — locoque", а не "dignus". А если безыскусственный обычай так мастерски достигает приятности, чего же нам требовать от науки и искусства красноречия?
154
Цитаты — из Энния, "Анналы", отр. 67 (по Фалену) и из Луцилия, отр. 150 (по Ф. Марксу).
(162) Обо всем этом я мог бы сказать и подробнее, если бы только это было моим предметом, — ведь такая тема позволяет широко рассмотреть природу и употребление слов, — но я и так говорил дольше, чем этого требует поставленная нами задача.
Но так как о предметах и словах суждение принадлежит разуму, а звукам и ритму судья слух, и так как первое обращается к сознанию, а второе служит наслаждению, — там искусство достигается рассудком, здесь чувством. Поэтому мы должны или пренебречь желаниями тех, чьего одобрения мы ищем, или найти способ их удовлетворить.
(163) Две есть вещи, ласкающие слух: звук и ритм. Сейчас я скажу о звуке, тотчас затем — о ритме.
Слова, как было сказано [155] , должны отбираться как можно более благозвучные, но почерпнутые все же из обычной речи, а не только изысканно звучащие, как у поэтов. "Qua pontus Helles, supera Tmolum ac Tauricos" — этот стих [156] блещет великолепными названиями местностей, зато следующий запятнан неблагозвучнейшей буквой: "fines, frugifera et efferta arva Asiae tenet" [157] .
155
Как было сказано — в § 149.
156
Цитата — из неизвестного трагика, отр. 163–164 (по Риббеку); текст исправлен и переведен по конъектуре Беренса, одобряемой Кроллем.
157
За Геллеспонтом, Тмолом и Таврийскими Горами он царит над пышной Азией…
(164) Поэтому
158
Цитата — из неизвестных трагиков, отр. 80 (см. "Об ораторе", III, 219), 142 и 114.
159
В те дни, когда еще Парис с Еленою…
160
Цитата — из неизвестных трагиков, отр. 80 (см. "Об ораторе", III, 219), 142 и 114.
161
Этот громогрохочущий…
162
…хитросплетенные коварства…
Созвучие отрезков (164–167)
Закономерность следует соблюдать не только в сочетаниях слов, но и в завершениях, ибо в этом состоит указанное нами второе требование слуха. Завершения получаются или как бы непроизвольно – самим расположением слов, или же с помощью таких слов, которые сами по себе образуют созвучия. Имеют ли они сходные падежные окончания, или соотносят равные отрезки, или противополагают противоположности [163] , – такие сочетания уже по собственной природе ритмичны, даже если к ним ничего не прибавлено намеренно.
163
В конце параграфа опять перечисляются три горгиевские фигуры: исоколон, антитеза и гомеотелевтон.
(165) В стремлении к такому созвучию, говорят, первым был Горгий; к этому роду относятся наши слова в речи за Милона [164] :
"Est enim, iudices, haec non scripta, sed nata lex, quam non didicimus, accepimus, legimus, verum ex natura ipsa arripuimus, hausimus, expressimus, ad quam non docti, sed facti, non instituti, sed imbuti sumus" [165] . В этой фразе все, что надо, соотносится с тем, с чем надо, и уже по этому самому кажется, что ритм здесь не выисканный, а явившийся сам собой.
164
Цитата – "За Милона", 10 (пер. В. Горенштейна с небольшими изменениями).
165
Есть, о судьи, такой закон: не сочиненный, а прирожденный; его мы не выучили, не унаследовали, не вычитали, но от самой природы позаимствовали, почерпнули, извлекли; не воспитались в нем, а родились, не образовались им, а прониклись.
(166) То же самое происходит и при сопоставлении противоположностей: таковы следующие примеры, в которых речь не только ритмична, но даже образует стих [166] : "Earn, quam nihil accusas, damnas (чтобы избежать стиха, следовало бы сказать "condemnas") bene quam meritam esse autumas. Male merere: id quod scis prodest nihil, id quod nescis obest?" [167] Стих здесь образован самим соотнесением противоположностей. В прозе здесь был бы такой ритм: "quod scis, nihil prodest, quod nescis, multum obest". Так и всегда то, что греки называют антитезой, то есть противопоставление противоположностей, с неизбежностью само собой образует ораторский ритм, и притом без всякой искусственности.
166
Образует стих – два трохаических септенария.
167
Ее, не оправдав, ты осудил ее, хоть и твердишь, что она достойна лучшего. Сам ты достоин худшего: все, что ты знаешь, говорит не за тебя, а все, чего ты не знаешь, говорит против тебя.
(167) Этим приемом наслаждались древние еще до Исократа, в особенности же тот Горгий, в чьей речи обычно сами созвучия порождают ритм. Мы и сами часто этим пользовались, например, в четвертой речи нашего обвинения [168] : "Сравните этот мир и ту войну, прибытие этого претора и победу того полководца, нечестивую смуту одного и непобедимое войско другого, разнузданность одного и умеренность другого: вы скажете, что захвативший Сиракузы был их основателем, а принявший благоустроенный город был захватчиком".
168
Цитата: "Против Верреса", IV, 115: сравниваются бесчинства Верреса в Сицилии с поведением Марцелла, завоевателя Сиракуз (212 г. до н.э.), считавшегося образцом благородства.