Орбита мира
Шрифт:
Толкнулся ногами и буквально прыгнул вперёд с ножом в руках.
Командир экипажа на прыжок своего подчинённого среагировать вовремя не успел. Слишком неудачно он цеплялся мыском за скобу в полу. Вполоборота не то, чтобы толкнуться, даже просто собраться для прыжка уже проблема. Васильев находился в не сильно лучшем положении, но сам решение принял чуть ли не мгновенно. Свободной рукой он схватился за плечо Никитина так, что едва не вывернул его из сустава, упёрся в командира станции ногой, и буквально метнул себя вперёд к противнику.
В тесном отсеке сдвоенный выстрел прозвучал
Остановить прыжок Васильева и Бороденко пули, разумеется, не смогли, но подполковник обмяк, безвольно ударился о переборку и начал медленно заваливаться назад и вбок. По его футболке стремительно расплывались алые пятна.
Бортинженер проскочил мимо без особого почтения к расстрелянному военному. У него самого из руки частой дробью сыпались мелкие алые капли. Бороденко перебросил нож в здоровую руку и яростно взмахнул им в попытке достать американца. Тот рефлекторно отмахнулся кобурой Васильева и захлестнул ей руку с ножом.
Получилось. Действовать одной рукой бортинженер уже не мог, а теперь потерял и вторую. Шепард без особых затей дал Бороденко приблизиться и резко ударил шлемом в лоб. Ударил настолько сильно, что рассадил бортинженеру кожу. Тот обмяк. Шепард выхватил мачете из безвольной руки, грубо вскрыл им герметичную кобуру и выхватил пистолет как раз вовремя, чтобы наставить его на кинувшегося было к нему командира экипажа.
– Допрыгались, - машинально подумал Никитин.
Грохнуло.
Лицо Шепарда словно провалилось внутрь головы. На таком расстоянии вся дробь из гладкого ствола тридцать второго калибра легла очень кучно - и для флайт-коммандера Шепарда нового выстрела уже не понадобилось. Он конвульсивно содрогнулся, выронил пистолет, и безвольно поплыл к переборке.
– Командир, страхуй, - медик на ходу отдал Никитину трёхстволку и перевязь с патронами, и кинулся за ранеными.
– Не меня, - вытолкнул непослушные слова Бороденко, пока медик торопливо осматривал травмы.
– Его.
– Командир, аптечку!
– мнение пациента Степняков проигнорировал.
– Бегом!
На лице бортинженера пузырилась кровь из ссадины на лбу. Рана зрелищная, но далеко не самая опасная. Медик торопливо осмотрел простреленную руку. Тяжёлая пуля, как и ожидалось, пробила её насквозь. Кость не задела, иначе бы рука висела как у тряпичной куклы, так что Степнякову осталась лишь привычная намертво вбитая рутина обработки раны.
Антибиотик, обезболивающее, бинт... командир экипажа молча помогал в работе. Раскладная шина охватила и зафиксировала раненую конечность.
– Вот же люди!
– с лихорадочным блеском в глазах нёс Бороденко, пока вокруг него суетились командир экипажа и медик.
– Кто с винтовкой на перестрелку! Кто с пистолетом! Кто с дробовиком! Один я, как дурак, с ножом!
– Юлик, не дёргайся, криво будет, - Степняков бросил взгляд на часы и торопливо пометил время наложения повязки.
– Главное, я прыгаю такой, смотрю, а он уже ствол вскинул, - заткнуть фонтан красноречия бортинженера в одно замечание не получилось.
– Ну всё, думаю, пасочки настали!
Даже
– Айболит, он такой долго будет?
– хмуро спросил Никитин.
– С ним работать вообще можно, или лучше сразу в спальнике к стенке привязать?
– Да шок это, - отмахнулся медик.
– Эректильная фаза. Не бери в голову, командир. Скоро поскучнеет.
– От болевого шока, говорят, помереть можно!
– снова влез с комментарием Бороденко.
– Ты меня так не пугай Айболит!
– Помереть тебе, - Степняков закончил проверку своей работы и отлетел на шаг подальше от пациента, - не получится даже от неграмотности. Даже твоей. Не то, что от "болевого шока". Хотя бы за отсутствием такового в природе. Всё, свободен как сокол. Иди с командиром связь чини. Пока ещё кто-нибудь сюда не прилетел.
– А ты?
– спросил Никитин.
– А у меня ещё пациент есть, - медик демонстративно повернулся к телам в углу отсека в окружении мелких алых капель.
– Наверное. Если повезёт. И что совершенно точно - генеральная уборка!
Никитин посмотрел на разогнанные вентиляторами кровавые разводы на кремовой стене отсека и нервно сглотнул. Запах на таком расстоянии в невесомости почувствовать заведомо не получилось, но подсознание справилось и без этого.
– Пошли, Юлик, - командир экипажа одолел, наконец, приступ тошноты и потянул бортинженера за собой.
– А то Айболиту нашему в два раза больше убирать придётся.
К искреннему удивлению Степнякова, подполковник ещё дышал. Ранения под насквозь пропитанной кровью футболкой оказались достаточно тяжёлыми даже по земным нормам. Что с ними может произойти в невесомости показалось бы Валентину Степнякову интересной медицинской проблемой... но только не в том случае, когда это стала его собственная проблема!
Медик недовольно срезал насквозь мокрые ошмётки погубленной одежды с тела, осмотрел все четыре входных и выходных отверстия, ввёл антибиотик и обезболивающее, перебинтовал и по максимуму зафиксировал поражённую часть тела. Обездвиживать бесчувственного подполковника Степнякову в конечном итоге пришлось чуть ли не целиком.
К финалу тяжёлой неблагодарной работы медик по уши перемазался в смеси чужой крови и собственного пота, часто хватал ртом жаркий душный воздух с противным металлическим привкусом и чувствовал себя так, словно разгрузил вагон угля в одиночку. Даже худощавый пациент ростом чуть ниже среднего в невесомости и без сознания оказался удивительно тяжёлым и неповоротливым.
Закрепил его медик почти на том же месте. Прихватил тело эластичными ремнями поверх бинтов и фиксирующего корсета и устало замер поблизости, чтобы перевести дух. Растаскивать по станции кровь и грязь в таких количествах ему не хотелось. Экипажу и без того слишком досталось.
– Ну всё, - Степняков посмотрел на бессознательного Васильева.
– Отдыхай пока.
Звуки дыхания вентиляторы заглушали, но покрытая бинтами грудь подполковника совершенно явно поднималась и опускалась. Пока что пациент жил. У медика оставалась последняя, самая неприятная часть работы.